Под маской моего мужа

И что же мне делать? Ровно то, что делала полгода назад.

Во-первых, звонить моему начальнику и сдаваться в эти убогие «торговые центры». Теперь уже не повыпендриваешься. Скоро живот будет видно и никуда больше меня не возьмут. А работать на Георга я не хочу. Не нужен ему тот дом…

Во-вторых, снять квартиру на остатки денег. Можно ту же самую. Там все мои вещи. И смысл менять?

«Но теперь это всё я буду делать сама», — вздыхаю. Наверное, я наконец-то по-настоящему повзрослела. И мне это не нравится. Это ощущение, когда за спиной никого. И теперь ты сама стоишь за чьей-то спиной.

Это очень… грустно. Стоять так одной.

Отбитые о щёки моего «хорошего парня» ладони горят.

Приехал… Не побоялся угроз отца.

Сердце предательски сжимается.

Вдруг встаю, как вкопанная.

А что если отец сейчас не отпустит этого гадёныша?..

Как бы то ни было, но смерти он точно не заслуживает. Пуля — это не пощёчины! Надо было увести его оттуда! Это моя ответственность, ведь это я вынудила приехать его туда.

Да что ж такое!

Нервно стою на месте, не понимая, что сейчас делать. Отец в неадеквате… Психуя на свою непредусмотрительность, разворачиваюсь обратно. Страх толкает меня в спину. А гордость, как невидимая стена, не пускает вперёд.

Да чтоб тебя, сволочь! Не готова я на твою смерть.

«Тем более что он сказал, что это было ДО», — услужливо подкидывает совесть. И приехал… и простил мне тот выстрел. И топор. И Георга, когда думал, что я с ним переспала.

Чёрт!

И только я срываюсь обратно, как вижу его машину. Она едет навстречу мне со стороны дома отца. Вдыхаю с облегчением. Колени становятся мягкими.

Живой…

Гормоны опять погружают меня в бурю эмоций, и слёзы текут по лицу. Отворачиваюсь, продолжая свой путь.

Езжай мимо, сволочь!

Как только отступает страх, тут же побеждает гордость.

Не сяду я в твою тачку. Видеть тебя не могу. Скотина…

Придумываю с десяток фраз и обвинений, что ещё не высказала ему. И тут же обещаю себе, что кроме молчания он больше не получит ни одной моей эмоции!

Не вздумай даже останавливаться! Зло фыркаю про себя.

И он… ПРОЕЗЖАЕТ МИМО.

Обескураженно смотрю вслед его машине. Какая всё-таки сволочь… Я же беременна от него! Мог бы хотя бы предложить помощь!

Машина едет дальше и скрывается за поворотом. Следом за ней во мне натягиваются болезненные струны и начинают тихо рваться. Всё?..

Но ты же хотела, Валерия? Разве нет? Мне кажется, я хотела чего-то другого.

Боже мой, как обидно на самом деле! И больно так, что хочется сложиться пополам и пореветь.

Но я просто иду дальше, вытирая со щёк льющиеся слёзы.

Как-то так…

В сдавленной эмоциями груди всё горит. И я бреду, поворачивая по улице. Как назло в голову лезут все его нежности, клятвы, признания. Это всё гормоны — не иначе!

Уехал… Меня вдруг опустошает до истерики осознание, что я, возможно, больше его не увижу. И поверхностно, рвано дыша, я иду и иду… вспоминая наши с ним лучшие мгновения. Зачем-то!

Знакомство… Это же было где-то здесь… Поднимаю глаза.

Тачка стоит ровно на том же месте, где и тогда. И он точно так же опирается на капот. «Но тачка у него теперь так себе», — мстительно замечаю я. Да и сам… похудевший, измотанный… не тянет ни на греческого бога, ни на парня с обложки. И от холеного «Заи» практически ничего в нём не осталось.

Проклятые гормоны организуют мне волну всепоглощающего сострадания. Потому что всё равно чувствую его родным.

— Девушка… — устало и грустно улыбается он.

— Вы что-то хотели? — скептически и недовольно рассматриваю его.

— Да.

И губа опять разбита. Он облизывает сочащуюся кровь.

Закрываю лицо ладонями. Рыдания рвутся из груди после всего этого треша и стресса.

— Лерочка, — подлетает он и обнимает за талию. — Ну прости меня…

— Хватит, — заикаюсь я, захлёбываясь в рыданиях.

Обнимает. Я теряюсь в его запахе…

— Сволочь…

— Но твоя же…

— Я тебя не прощаю!

— Топором, главное, не кидай. На зайцев с топорами не ходят…

Мне становится парадоксально смешно. Эмоции продолжают сменять друг друга быстрее, чем я успеваю их ловить. Он всегда терпеть не мог, когда я ласково называла его так. Психую на себя за то, что мои губы пытаются улыбаться его шуткам. Ещё смеет тут юморить! Сжимаю руку в кулак. Как зарядить бы… Но у него и так всё уже разбито.

Он поднимает ладонями моё лицо вверх, насильно впивается в губы. Мычу, пытаясь оттолкнуть. Наглец! Отстранившись на мгновение, несколько раз громко чмокает меня в губы и впивается опять. Перехватывает руку и возвращает на место кольцо.

— Сдавайся…

Набираю в грудь побольше воздуха, но он снова насильно впивается в меня, тратя всё моё возмущение и воздух на поцелуй. Сил и запала сопротивляться больше нет.

— И клянусь: буду самым конченным каблуком… — шепчет он между поцелуями.

Поджимаю губы. Хрен тебе, а не улыбки!

— Пистолет свой дебильный выкинешь!

— Обещаю.

— На работу устроишься нормальную.

— Завтра же.

— С родителями познакомишь.

— Легко!

— На «зайца» будешь отзываться! — мстительно рычу я.

— Да ты монстр… Я согласен.

— Ещё раз соврёшь мне…

— Ты достанешь топор!

— Да!! Чего ещё я не знаю?

— Что я буду лучшим мужем. Даже без всяких масок.

— И это только из-за ребёнка, понял?