Под липой

   Рано утром на другой день старый кучер Егорыч , из отставных солдат , торжественно выкатил из каретника старинный дорожный экипаж а долго ходил крутом него, встряхивая головой.    -- Ну и музыка,-- ворчал он .-- Вся раз ехалась...    Старый экипаж походил на стараго человека: кожа фордека порыжела, облупилась и сморщилась, колеса хлябали, деревянная обшивка расщелилась, при каждом движении этот ветеран точно жаловался каждой гайкой. Потом Егорыч вывел пару старых лошадей и чистил их с таким усердием , точно хотел содрать с них кожу.    -- Два сапога -- пара,-- ворчал Егорыч , кучерским глазом осматривая еще раз экипаж и лошадей.    Он , по правде, мог бы прибавить к этой паре еще третий сапог , т.-е. самого себя. Сгорбленный, сморщенный, желтый, с потухшими глазами,-- он походил не на живого человека, а скорее на старый футляр , в котором когда-то жил человек . Евгения Ивановна уже десять лет тому назад решила, что пора Егорычу отказать, но Павел Порфирыч отстаивал стараго воина с ожесточением .    -- Он под венгерца ходил , замирял Польшу,-- нельзя такому человеку отказывать. Потом , какой он богомольный и все посты соблюдает ,    -- Рухлядь какая-то,-- ворчала Евгения Ивановна.-- Тебе он нужен только для того, чтобы про войну разговаривать...    Когда на крыльце показалась в сером дорожном костюме Анна Павловна, вся дорожная археология лихо подкатила к ея услугам . Егорыч молодцовато выпрямился и так натянул вожжи, точно старыя лошади могла разнести экипаж в щепы.    -- Анюта, так ты того...-- повторял Павел Парфирыч с немного виноватым видом .-- Значит , вообще...    "Вот так у нас барыня Анна Павловна,-- думал Егорыч , любуясь красавицей-барыней.-- Можно сказать, что прямо всему миру на украшение тую красоту вырастили..."    Чтобы чем -нибудь выразить свои чувства, Егорыч без всякой видимой причины ударил хлыстом пристяжку. Старый конь был огорчен до глубины души, поджал уши и брыкнул ногой в оглоблю.    Анна Павловна любила ездить, потому что дорогой так хорошо думается. Она с довольной улыбкой поместилась в экипаж и казалась еще моложе и красивее в этой развалине. Экипаж торжественно докатился из усадьбы, а потом по пыльной улице села Чегеневки. Бабы и мужики с удивлением смотрели на экипаж , провожая его разными замечаниями.    Миновали Чегеневку. По сторонам дороги кое-где топорщился чахлый лесок -карандашник , а потом развернулись безконечной камчатной скатертью поля с квадратами назревавшей пшеницы, черных паров и поемных лугов по берегу блестевшей вдали красавицы Волги. Налево крутым мысом вдавался в Волгу рахмановский Плезир со своими белыми башнями и белым поясом построек . Это прогоревшее дворянское гнездо было выстроено по типу знаменитаго Трианона и как -то резало глаз своей вычурностью среди бледнаго и беднаго волжскаго пейзажа, расплывавшагося точно в недосказанных линиях и красках . От Чегеневки до Плезира было не больше семи верст , но сейчас их разделяли целыя столетия. Мокины пробовали знакомиться с Чегеневыми, но встретили в лице Евгении Ивановны такой холодный и сухой прием , что этим все и закончилось. На правом берегу Волги, верстах в трех от Плезира, в сосновом бору пряталась усадьба баронессы Александры Ивановны фон -Книгге, выстроенная без всяких вычур и затей, но уютно, крепко и как -то по-немецки сыто. Анна Павловна только вздохнула, взглянув в баронскую сторону, и отвернулась.    До города было всего двенадцать верст , по лошади утомились уже на полдороге и едва тащились. Впрочем , Анна Павловна ничего не замечала, отдавшись специально-дорожному раздумью. Она точно экзаменовала самое себя, перебирая отдельный эпизоды своей жизни. Вот она красивый, рослый подросток , когда ее конфузили пристальные взгляды незнакомых мужчин . Она чувствовала, что ею любуются, и это ее волновало в те годы, когда девочки, по уверению мамаш , еще ничего ке понимают . Потом целых восемь лет в институте,-- скучных , утомительных до одурения восемь молодых лет , несмотря на то, что все ее любили и по-институтски "обожали" за красоту. Когда она уезжала в институт , чегеневская семья слыла богатой, а когда вераулась домой -- от богатства не осталось и следа. Павел Порфирич жестоко проигрался в карты, и только благодаря невероятным усилиям Евгении Ивановны удалось сохранить заложенное и перезаложенное имение.    Она вырвалась из институтской неволи, удивительно красивая, полная томящей жажды жизни. Именно в этот критический момент обратила на все свое благосклонное внимание тетка-баронесса.    -- Тебе дома нечего делать,-- коротко и резко об яснила она.-- Ничего не высидишь в своем вороньем гнезде. Да... А я тебя могу устроить.    Анна Павловна очутилась под крылышком тетки, женщины властной и до крайности скупой. В доме баронессы все голодали, до любимаго мопса Бобика включительно. Зиму баронесса проводила в Петербурге. У нея на руках были три дочери, которых нужно было устроить. Анна Павловна прошла всю шкоду мыканья по балам , концертам и первым представлениям . Везде ее встречали с восторгом , но она скоро поняла, что приличной партии в этом кругу она не составит . У нея не было приданаго... Пройдя полный курс горькаго девичьяго опыта, она была рада, что вышла наконец замуж за сомнительнаго немца фон -Краузе. Павел Порфирыч взбесился, когда увидел ея визитную карточму: "M-me Адольф фон -Краузе".    -- Это безобразие,-- ругался старик .-- У собаки и у той есть свое собачье имя...    В этих воспоминаниях время пролетело незаметно, и Анна Павловна удивилась, когда впереди обрисовались силуэты городских церквей. Город Учан принадлежал к самым старинным , о чем свидетельствовали его старинные соборы и два старинных монастыря. Сейчас он находился в ожидании железной дороги, которая должна была соединить его со всем миром . Кучер Егорыч подтянулся на своих козлах и для поощрения ударил лошадей хлыстом с особенным ожесточением .    Скоро экипаж загромыхал по скверной мостовой, жалуясь каждой гайкой и каждым винтом , пока не остановился на соборной площади у под езда учанскаго банка. Седенький старичок -швейцар с подобострастною угодливостью помог Анне Павловне выйти из экипажа,-- он знал ее еще чегененской барышней,-- и приветливо проговорил :    -- Пожалуйте, Анна Папловна... Вам -с Арсения Лукича? Они-с в правлении... Позвольте смахнуть пыль-с с платьица.    Анна Павловна была в учанском банке уже не в первый раз , и ее знали все служащие. Когда она проходила мимо проволочных решеток , отделявших , как в зоологическом саду, банковских человеков от публики, ее провожали десятки глаз и восторженный шопот . А "сам " Арсений Лукич встретил ее в дверях своего директорскаго кабинета.    Ото был плечистый, высокий мужчина, остриженный под гребенку. Одевался он безукоризненно. Купеческое происхождение выдавала только массивная золотая цепочка с десятком каких -то жетонов и брелоков . Лицо было некрасивое, но характерное, с умными, темными глазами.    -- А я вас поджидал , Анна Павловна,-- заговорил он красивым баритоном , почтительно ожидая, когда клиентка первая протянет руку.    -- Вы очень любезны,-- ответила Анна Павловна, бросая взгляд на сидевшаго в глубоком кресле седенькаго банковскаго старца.    -- Не угодно ли присесть?-- предложил Мокин , подвигая кресло.    Он быстро просмотрел поданныя Анной Павловной бумаги, сложил их и положил под пресс .    -- Если вы дозволите, Анна Павловна, я сам привезу вам бумаги на-днях , чтобы не заставлять вас ждать...    -- Очень благодарна, Арсений Лукич ...    Прощаясь, Мокин , с намерением или случайно, задержал ея руку в своей. Она с удивлением досмотрела на него своими чудными глазами, что его смутило, как школьника.    -- Да, я привезу сам ...-- виновато бормотал он , провожая гостью до двери.