Под куполом (без карты)

Со всеми присутствующими здесь людьми Рендольф по обыкновению был на «ты», они звали друг друга по имени (а Большого Джима он вообще считал своим другом), однако в этой комнате, думал он, умнее будет обращаться к каждому соответственно «сэр» или «мэм». Перкинс вел себя только так, и, по крайней мере, в этом старик был прав.

Большой Джим отмахнулся рукой, словно прогнал какую-то назойливую муху.

— Кто-то из них мог бы подойти со стороны Моттона или Таркера и послать за мной — за нами, — однако никто не соизволил этого сделать.

— Сэр, ситуация все еще очень… гм, переменчивая.

— Конечно, конечно. И вполне возможно, именно поэтому никто нас до сих пор не ввел в курс дела. Это вполне возможно, о да, и я молюсь, чтобы причина состояла именно в этом. Надеюсь, вы все молитесь.

Все покорно кивнули.

— Но сейчас… сейчас, — Большой Джим окинул присутствующих серьезным взглядом. Он чувствовал себя серьезным. Но вместе с тем и торжественным. Настроенным. Ничего невозможного нет, подумал он, в вероятности того, что его портрет еще до конца текущего года окажется на обложке журнала «Тайм». Катастрофа — особенно та, где замешаны террористы — не такая уже и плохая штука. Достаточно вспомнить, что она принесла Рыжему Джулиани[99]. — Именно сейчас, леди и джентльмены, я думаю, мы столкнулись с абсолютно реальной вероятностью того, что нас бросили на произвол судьбы.

Эндрия прикрыла себе рот рукой. Глаза ее горели то ли от ужаса, то ли от излишка наркотика. Вероятно, от того и другого вместе.

— Этого не может быть, Джим!

— Надеемся на лучшее, готовимся к худшему, так любит говорить Клодетт, — заговорил глубоко отсутствующим тоном Энди. — Любила, то есть. Сегодня утром она приготовила мне замечательный завтрак. Яичницу с остатками сыра тако[100]. Боже!

Слезы, который чуть было попритихли, вновь начали струиться из его глаз. Эндрия вновь положила руку на его ладонь. На этот раз Энди ответил ей рукопожатием. «Энди и Эндрия, — подумал Большой Джим, и нижняя половина его лица скривилась в едва заметной ухмылке. — Близнецы Долбодятлы».

— Надеемся на лучшее, готовимся к худшему, — повторил он. Какое мудрое выражение. Худшее в данном случае — это несколько дней прожить отрезанными от внешнего мира. Или неделю. Хотя, возможно, и месяц.

Сам он в такое развитие событий не верил, но, если их напугать, они быстрее согласятся на его предложение.

Откликнулась Эндрия:

— Да не может быть!

— Нам просто ничего доподлинно неизвестно, — сказал Большой Джим, и это была истинная правда. — Откуда нам знать?

— Может, нам следует закрыть «Фуд-Сити», — произнес Рендольф. — Хотя бы на время. Если мы этого не сделаем, туда может рвануть такая толпа, как перед метелью.

Ренни ощутил раздражение. Он приготовил план, и этот вопрос был в его списке, но он стоял далеко не первым.

— Хотя это, вероятно, не очень удачная идея, — поспешил Рендольф, заметив выражение лица второго выборного.

— Именно так, Пит. Мне эта идея кажется неуместной, — сказал Большой Джим. — Тут надо действовать по тому же принципу, когда банк нельзя закрывать на выходной, если у него туго с денежной наличностью. Так лишь спровоцируешь панику.

— Мы также будем обсуждать и закрытие банков? — переспросил Энди. — А что делать с банкоматами? Например, у Брауни… в «Топливе & Бакалее»… и в моей аптеке тоже… — На лице у него застыло сомнение, и вдруг оно, просияло. — Кажется, я видел банкомат даже в поликлинике, хотя не совсем уверен в этом…

В какое-то мгновение Ренни удивился, не угощает ли порой этого человечка своими пилюлями Эндрия.

— Энди, я сказал о банке в переносном смысле, — ласково, по-доброму объяснил он. Вот так оно всегда и бывает, когда люди начинают блуждать в мыслях вне плана. — В подобных ситуациях еда — это те самые деньги, в некотором смысле. Повторяю, бизнес должен работать как обычно. Это будет успокаивать народ.

— Ага, — бросил Рендольф, это ему было понятно. — До меня дошло.

— Однако тебе нужно поболтать с директором этого супермаркета, как его фамилия, Кэйд?

— Кэйл, — доложил Рендольф. — Джек Кэйл.

— А также с Джонни Карвером из «Топлива & Бакалеи» и еще из… кто там, на хрен, руководит магазином «Брауни» после смерти Дил Браун?

— Велма Винтер, — произнесла Эндрия. — Она нездешняя, из другого штата, но впрочем, очень деликатная.

Ренни удовлетворенно отметил, что Рендольф все имена записывает себе в блокнот.

— Расскажите им всем троим, что продажа пива и алкоголя прекращается до особого распоряжения, — его лицо скривилось в довольной улыбке, достаточно трусливой. — А «Диппер» закрываем.

— Многим людям не понравится запрет на выпивку, — заметил Рендольф. — Таким, как Сэм Вердро.

Вердро был самым прославленным городским пьяницей, показательным доказательством того — по мнению Большого Джима, — что акт Уолстеда[101] отнюдь не следовало бы отменять.

— Пусть Сэм и все ему подобные немножечко помучаются, когда с продажи на некоторое время исчезнет пиво и кофейный бренди. Мы не можем позволить, чтобы половина жителей нашего города понапивались, как на новогодние праздники.