Под куполом (без карты)

Тогда имя Ренни начало появляться на кое-каких бумагах, которые попали к прокурору, и наиболее интересные из них были связаны с зарегистрированной в Неваде корпорацией «Таун Венчерз». Деньги этой корпорации исчезали не на востоке, на островах Карибского бассейна, а на западе — в материковом Китае, стране, где лекарства против насморка, антиконгестанты, можно покупать хоть тоннами, и никто тебе не будет задавать неудобных вопросов.

Почему Ренни позволил себе таким образом вынырнуть на поверхность? Гови Перкинс имел на это один единственный ответ: денежные потоки стали слишком большими, слишком быстрыми, с ними уже не могла управиться одна прачечная. Постепенно имя Ренни проявилось на бумагах, которые касались и с полдесятка других фундаменталистских церквей на северо-востоке. «Таун Венчерз» и те церкви (не говоря уже о нескольких религиозных радиостанциях, FM и средневолновых, однако ни одна из которых не достигала мощности РНГХ) были первыми настоящими ошибками Ренни. От них потянулись ниточки.

За ниточки можно было дернуть и рано или поздно — по обыкновению это случается рано — открылась бы вся сцена.

«Ты же не сможешь остановиться, правда? — думала Бренда, сидя за письменным столом своего мужа, читая распечатанные бумаги. — Ты уже нагромоздил миллионы, возможно, десятки миллионов, и риски сильно возросли, но остановиться ты не можешь. Как та обезьяна, которая не способна выбраться с ловушки, потому что не может расцепить пальцы, выпустить добытую пищу. Ты наворотил огромные от черта деньги, но живешь в томже самом старом трехэтажном доме, барыжишь старыми машинами на этом своем торжище на шоссе 119. Почему?»

А впрочем, она знала почему. Не в деньгах дело, дело в городе. В городе, который он считал своим собственным. Сидя где-то на пляже в Коста-Рике, или в роскошном имении с нанятыми охранниками в Намибии, Большой Джим превратился бы в Малого Джима. Потому что человек без хоть какой-то целеустремленности, даже с набитыми деньгами банковскими счетами, всегда мелок.

Если бы она попробовала прищучить его со всем тем, что она на него имеет, получилось бы ей с ним договориться? Заставить его уйти в отставку в обмен на ее молчание? Уверенности не было. И она опасалась такой встречи с глазу на глаз. Кроме того, что хуже всего, это может быть и опасно. Надо взять с собой Джулию Шамвей. И Барби. Вот только на Барби сейчас тоже нарисована мишень.

В ее голове зазвучал голос Гови: «У тебя есть время еще немного подождать — я сам ждал нескольких окончательных доказательств, чтобы иметь полнейшую уверенность, но я бы не ждал слишком долго. Потому что чем дольше длится эта осада, тем более небезопасным он становится».

Она вспомнила, как Гови начал сдавать назад машиной, а потом остановился, чтобы поцеловать ее под ясным солнцем, вспомнила его губы, такие знакомые ей и такие же родные, как ее собственные. И как он гладил в тот миг ей шею. Словно знал, что приближается конец, и одним последним прикосновеньем старался отблагодарить ее за все. Как не безумно романтически и, бесспорно, высокомерно это было, но она почти в это поверила, и глаза ее исполнились слезами.

Вдруг все бумаги, со всеми зафиксированными в них махинациями, перестали казаться ей важными. Даже Купол стал не таким уже и важным. Перевешивала все теперь та дыра, которая так неожиданно появилась в ее жизни, дыра, которая всасывала в себя всю ту радость, которую до этого она воспринимала за будничность. Ей подумалось, чувствует ли сейчас что-то похожее бедный Энди Сендерс. Вероятно, что так, решила она.

«Отложим это на время. Если завтра вечером Купол еще будет стоять, пойду со всем этим к Ренни — с копиями этих материалов — и скажу, что он должен подать в отставку в пользу Дейла Барбары. Скажу ему, если откажется, что тогда он все о своих аферах с наркотиками прочитает в газете».

— Завтра, — прошептала она, закрывая глаза. Через две минуты она уже спала в кресле Гови. В Честер Милле настало время ужина. Некоторые из блюд (включая цыплят а-ля кинг — порций сто), были приготовлены на электрических или газовых конфорках, благодаря тем генераторам, которые еще работали в городе, но были также люди, которые вернулись к использованию своих дровяных печей, кто ради экономии топлива, а кто и из-за того, что, кроме дров, не имел другого выбора. Из сотен каминов в застывший воздух поднимался дым.

И расползался.

5

Передав счетчик Гейгера (адресат принял его радушно, даже приподнято, пообещав начать его использовать уже во вторник утром), Джулия с Горесом на поводке направилась в универсальный магазин Бэрпи. Ромео говорил ей, что имеет на складе пару абсолютно новых ксероксов фирмы «Киосера»[239], оба еще в оригинальной заводской упаковке. Сказал, что они в ее распоряжении.

— У меня есть также немного скрытого пропана, — сознался он, гладя Гореса. — Я обеспечу вас всем, чем надо, во всяком случае, столько времени, сколько смогу. Мы должны заботиться, чтобы газета продолжала выходить, я прав? Сейчас это еще важнее, чем всегда, как вы тумаете?