Под Куполом

— Предлагаю отложить разбирательство на завтра, чиф, — подал голос Барби. — Позвольте женщине принять что-нибудь посильнее аспирина, да и ссадины на коленях хорошо бы обработать. С учетом Купола шансы на побег невелики.

— Ее собака пыталась меня убить. — Голос Картера, несмотря на боль, вновь звучал спокойно.

— Чиф Рэндолф, я заявляю, что Дилессепс, Сирлс и Тибодо виновны в изнасиловании. — Пайпер покачнулась, Джулии даже пришлось ее обнять, чтобы та не упала, но голос звучал ясно и твердо. — Ру — соучастница изнасилования.

— Хрена с два! — взвизгнула Ру.

— Их нужно немедленно отстранить от несения службы.

— Она лжет, — заявил Тибодо.

Чиф Рэндолф напоминал человека, наблюдающего теннисный матч. Наконец он задержал взгляд на Барби:

— Ты указываешь мне, что делать, парень?

— Нет, сэр, лишь даю совет, основанный на опыте, полученном при прохождении службы в Ираке. Решения вы принимаете сами.

Рэндолф расслабился.

— Тогда ладно. Ладно. — Он, хмурясь, опустил голову, задумался. Чиф обратил внимание на все еще расстегнутую ширинку и исправил этот непорядок. Наконец оглядел всех. — Джулия, отведи преподобную Пайпер в больницу. Что же касается вас, мистер Барбара, мне без разницы, куда вы пойдете, но здесь вам не место. Этим вечером я возьму показания у моих сотрудников, а завтра — у преподобной Либби.

— Подождите. — Тибодо протянул к Барби руку с вывернутыми пальцами. — Ты можешь с этим что-нибудь сделать?

— Не знаю, — ответил Барби, надеялся, что доброжелательно. Конфликт, так или иначе, разрешился, и приходилось иметь дело с его последствиями. Схожие ситуации случались в Ираке, где полицейские не слишком отличались от человека, сидевшего сейчас на диване, и от тех, кто стоял в дверях. И там приходилось как-то ладить с людьми, которым ты хотел плюнуть в лицо. — Сможешь крикнуть дужка?

10

Расти выключил мобильник, прежде чем постучаться в дверь дома Большого Джима. И вот теперь тот сидел за столом, а Расти — перед ним на стуле, отведенном для просителей.

В кабинете (Ренни, вероятно, называл его домашним офисом в налоговых декларациях) приятно пахло сосной, словно стены недавно основательно ошкурили, но Расти все равно здесь не нравилось. И причина заключалась не только в картине, изображающей подчеркнуто белокожего Иисуса во время Нагорной проповеди, и не в самовосхваляющих табличках, и не в паркетном полу, который, по-хорошему, следовало прикрыть ковром. Во всем этом и в чем-то еще. Расти Эверетт не верил в сверхъестественное, тем не менее у него сложилось ощущение, что в кабинете призраки.

Все потому, что Большой Джим меня немного пугает, подумал он. В этом все дело.

Надеясь, что его внутреннее состояние не отразится на голосе или выражении лица, Расти рассказал Ренни о пропавших из больницы контейнерах с пропаном. О том, что один из них он нашел на складе за зданием муниципалитета, и из этого контейнера в настоящий момент газ поступает в генератор муниципалитета. Причем других контейнеров на этом складе не обнаружилось.

— Так что у меня два вопроса, — закончил Расти, — каким образом контейнер из больницы попал в муниципалитет? И куда подевались остальные контейнеры?

Большой Джим откинулся на спинку стула, заложил руки за шею, раздумчиво уставился в потолок. А Расти вдруг понял, что не может оторвать глаз от золоченого бейсбольного мяча, украшавшего стол Ренни. С благодарственным письмом от Билла Ли, когда-то игравшего за «Ред сокс». Расти мог прочитать письмо, потому что оно смотрело на него. Само собой. Предполагалось, что гости будут читать его и восхищаться. Как и фотографии на стенах, бейсбольный мяч и письмо говорили о том, что Большой Джим Ренни считается своим среди знаменитостей: Посмотри на мои автографы, ничтожество, и обзавидуйся. Для Расти бейсбольный мяч и повернутое в его сторону письмо обобщали неприятные ощущения, какие вызывал у него кабинет Ренни. Чистая показуха, демонстрация престижа и власти в маленьком городке.

— Я понятия не имел, что кто-то мог разрешить тебе ошиваться на нашем складе. — Большой Джим говорил в потолок, шея по-прежнему опиралась на переплетенные пальцы. — Может, ты — городской чиновник, а я об этом не ведаю? Если так, моя ошибка… или моя вина, как говорит Младший. Я-то думал, что ты — медбрат, выписывающий рецепты.

Расти подумал, что это всего лишь отвлекающий маневр — Ренни пытался разозлить его. Перевести разговор на другое.

— Я не городской чиновник, но я городской наемный работник. И налогоплательщик.

— И что?

Расти почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— А то, что этот склад отчасти и мой склад. — Ему хотелось увидеть реакцию Большого Джима, но человек за столом не посмотрел на него и не ответил. — Кроме того, склад никто не запирал. Так что к делу это не относится, так? Я видел то, что видел, а теперь хочу получить объяснение. Как сотрудник больницы.

— И налогоплательщик. Не забывай об этом.

Расти сидел, глядя на него. Даже не кивнул.

— Я не могу тебе его дать.