Под крылышком у ректора

- Чтобы правильно гадать на картах есть несколько приемов. Как только вы вытаскиваете карту и кладете на стол, вне зависимости от того, что вам выпало, вы должны смотреть на человека так, словно он сейчас выйдет от вас и ему на голову свалится кирпич,- прокашлялась мадам Нагадайна. – Тренируемся. Берем колоду и достаем любую карту! Любую! И смотрим страшным взглядом, словно видим человека в последний раз!

Я взяла замусоленную колоду, достала карту, глядя на … повешенного. А потом подняла страшные глаза, понимая, что, вероятно, это моя последняя лекция у мадам Нагадайны.

- Еще проницательней! – настаивала она, показывая на примере. Она достала карту и резко подняла на меня взгляд. Ее глаза казались похожими на блюдца. – Мысленно спрашиваем: «Ой, да неужели!».

Пока я таскала карты одна за другой, тренируя страшный и всевидящий взгляд, мадам Нагадайна не уставала хвалить меня за успехи. Которые, к слову, наблюдались за мной впервые.

- Отлично! Я прямо не знала, что вы такой талант! – восхитилась я, ставя пятерку. Она рисовала ее в журнале, где были прочерки напротив всех, кроме меня.

Я потянулась за журналом, как вдруг почувствовала, что меня схватили за руку. Не смотря на то, что мадам Нагадайна была щупленькой, ее хватка оказалась железной. Холодные, вечно мерзнущие пальцы обхватили мое запястье и дернули на себя. Ее глаза закатились, от чего вид у нее стал жутким и очень потусторонним.

- Бойся ежиков в темном лесу - послышался шепот. – Они – твоя погибель.

Меня внезапно отпустили, заставив покачнуться. Глаза мадам Нагадайны снова вернулись на место. Она прокашлялась, словно, делая вид, что ничего не случилось. И тут же вернула мне журнал.

Глава двадцать третья. Уроки выживания

Мои дрожащие руки приняли журнал, в котором стояла непривычная мне пятерка. Может, раньше я бы и прыгала от счастья, но в свете последних обстоятельств прыгать хотелось только в сторону заката.

Почесав метку, я увидела вложенное в журнал расписание уроков.

- Ыыыы! – простонала я, видя пару по боевой магии.

Мне ужасно хотелось ее прогулять, но мысль о том, что мне придется сразиться с лучшим боевым магом, заставила ускорить шаг к порталу.

Дойдя до двери тренировочного зала я увидела, как Погуберт Жестокус сидит на скамейке с книгой: «Добрые сказки про любовь и котят». Розовая книга с белым котенком на обложке напомнила мне мое детство.

- Здравствуйте, - поздоровалась я, видя, с каким увлечением Погуберт читает про приключения котенка Мурзиуса и его друзей. Видимо, он не ожидал, что целители явятся в полном составе!

- Отставить! Равнясь! – рявкнул он, а книга исчезла. «Тебе показалос-с-сь!», - прошипела вежливость, убеждая меня в том, что не может под доспехами скрываться что-то милое и пушистое.

Я по струнке, глядя куда-то вверх.

- Кто так стоит! У тебя два глаза для чего? Один глаз смотрит вверх, как бы отдавая честь. Второй сканирует все вокруг в радиусе ста метров на предмет врагов! – рявкнул Погуберт, громыхая доспехами. – Вольно!

Я обмякла, переодеваясь в доспехи. Ремень на поножах совсем истрепался, но я его прижала заклинанием.

- Они так похожи, - вздохнула я мечтательно. Где-то в глубине души я начинала обожать боевых магов.

- Три круга вокруг меня марш! – рявкнул Погуберт, стоя посреди зала. – Шире круг! Оббегай мою самооценку!

Я трусилась, громыхая доспехами вокруг. С меня семь потов сошло, пока я закончила, тяжко опираясь на ноги.

- Слышал, будешь защищать честь Академии? – произнес Погуберт, расхаживая по залу. – Обесчестят нашу Академию! Во всех позах! Это я с вами тут церемонюсь! А там, в Корпусе Боевых Магов, в котором я учился и закончил с отличием, не панькаются.

- Вы там учились? – спросила я, присаживаясь на скамейку, которую нашла попой. Видимо, в моей попе есть магнит, который безошибочно находит стулья, скамейки и диваны.

- Да, - рявкнул Погуберт, делая глубокий вдох. – Они тебя раскатают! Пальцем щелкнут, а тебя как гремлина в центрифугу! Вот только…

- Что? – спросила я едва слышно.

- Знаешь, - Погуберт тяжело опустился рядом. – Там просто звери. Но звери дрессированные! Их семь лет дрессируют. Пока рефлекс не выработается! Поняла, о чем я?

- Не-а, - покачала я головой.

- Думай! Думай! – мне постучали пальцем по шлему. – Сама допетрить должна, что бы это значило!

Я замерла, глядя на старые потертые перчатки, оббитые железом.

- Кажется, - неуверенным голосом прошептала я. – Команды! У них рефлекс на команды! Равнясь! Смирна!

- Лавнясь – шмилна, - передразнил Погуберт противным голосом, который, как он считал, принадлежит какому-то маминому «чайнику». Так он называл всех, кто пыхтит в доспехах. – Командный голос где?

- Равнясь! – пискнула я, глядя на Погуберта. Тот скривился.

- Нясь-нясь! Тараканам так будешь командовать, чтобы тапки носили! – хмыкнул он. – РАВНЯСЬ!!!

Его рык заставил меня подпрыгнуть.

- Но а то, что я девушка? – спросила я, понимая, что медвежий рык у меня не получится.