Под крылом - океан.

В принципе ради пользы дела можно в чем-то и посчитаться с Чечевикиным. Он тоже не совсем без понятия, он же не тянет куда-то в болото, а, напротив, забирает выше. Если установить с ним взаимопонимание, то от этого выигрывает и сплоченность коллектива, и служба, и каждый из нас в отдельности. Сказать по совести, были и у меня сомнения, не хотелось идти к нему, не в моем положении кого-то просить, но по своей природе я человек не гордый, сам из простых людей и считаю допустимыми компромиссы ради конечной цели. Как бы там ни было, а ничто одним днем не решается и не заканчивается. Время и обстановка покажут, как быть дальше, а пока надо действовать исходя из очевидной целесообразности. Так я пораскинул, прежде чем собраться к нему с миссией мира. Наш предстоящий разговор решал все на многие годы вперед.

Чечевикин, конечно, не ожидал увидеть меня на своем пороге. А я решил, что самое подходящее — прийти к нему домой. Он дверь открыл и глаза на лоб: «Слушаю вас?»

— Извини, Юра, я тоже знаю, что такое незваный гость… — И, считай, без приглашения вперся в прихожую.

А он все смотрит, откровенно ждет, что я еще скажу. Будь на его месте кто другой, я бы напомнил ему, что негоже держать гостей в прихожей. Но с Чечевикиным так не поговоришь. Он другой раз что слон в овощной лавке. А я бы не прочь был посидеть с ним часок-другой за обсуждением принципов сотрудничества, но если не догадывается пригласить к столу, то можно поговорить и стоя:

— Юра, у меня к тебе нижайшая просьба. Надо срочно сделать чеканку.

Я тут немного хитрил! У Чечевикина квартира что музей антикваров. А этих чеканок на потолке только не развешено. При хорошем разговоре ему бы ничего не стоило снять хотя бы вон ту, над пианино, — «Пуск ракеты».

Он, разумеется, понимал, что моя просьба не только голубок мира. Он все прекрасно понимал. Он не мог не знать, какие для него открываются перспективы. И что же?

Чечевикин еще и заикнуться не успел, а я уже знал, что он скажет. Есть лица, на которых, что называется, все написано. У Чечевикина оно как перронные часы — издали все видно. А какой взгляд! У одних взгляд мечется — не поймать его, у других слабый и ломкий, как солома, третьи под твоим взглядом как вареная репа — кромсай как хочешь. Чечевикиц, когда он на взводе, своим взглядом будто на острогу насаживает: хочешь трепыхайся, хочешь нет — пришпилен намертво.

— Товарищ подполковник! Вы знаете, кто я?

— Юра! Юра, не горячись… — пытался вернуть я его на грешную землю. — У тебя же золотые руки! Ты же у нас народный умелец! — Это мне было важнее всего в нем.

— Я — штурман!

Ну и дурак! И сразу мне стало ясно, что продолжать разговор не имеет смысла. Штурман? Ну и будь им, летай дальше штурманом. Ты штурман в воздухе, на самолете, а на земле надо быть человеком! Разве я не прав? «Вот и весь разговор…», как поет Вахтанг Кикабидзе. С тем я и ушел.

Штурманом эскадрильи я взял другого человека. Как специалист он был слабее Чечевикина. Ну и что же? Маршрут проложить мог? Мог! Рассказать другим, как это делается мог? Мог! Больше ничего не надо. А что слабее Чечевикина — кого это волнует? Я отвечаю за эскадрилью! Мне важнее, чтобы с человеком легко работалось. Какой он там специалист — отличный или посредственный — дело второе. Я лично никаких убытков от посредственности не несу, моему производству банкротство никогда не грозит. Не потянет один — эка беда! — заменим на другого. Меня могут спросить, а как же с точки зрения высших интересов, с точки зрения самого предназначения армии? Армия в мирное время совсем не то, что в военное. Когда загрохочет, армия является лишь первым заслоном. А воюет и побеждает народ, передовая общественная система. Так было всегда. И вся военная машина перестраивается соответственно на другой лад. Такова закономерность. Так что в мирной жизни надо и жить по-мирски, не отравляя жизнь ближнему. Именно для мирной службы главенствующей остается древняя заповедь: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом! На ней стоит армия! Может, отдельным эта заповедь и царапает их личное достоинство, может, они служат из других соображений, но таковы правила игры. Я говорю не об одиночках, а о массе людей, о целом потоке: чем увлечь, в какое русло направить хаотическое движение миллионов мятущихся душ, если не стремлением к вершинам власти, положению, состоятельности? Что зазорного в честном соперничестве? Я думаю, такая связка вполне жизненна и перспективна. Во всяком случае, надежнее каких-то утопических идеалов.