Под крылом - океан

Он хорошо знал свою машину, ее высокие технические возможности, настолько хорошо, что мог выбрать все пределы сложного комплекса различных систем. Показания многочисленных приборов, стрелок, сигнализаторов не казались непостижимым потоком информации, темным лесом. Более того, он понимал малейшее движение любого из своих бесстрашных и надежных помощников, был своим в их мире, и ему оставалось лишь спокойно оценить каждую «подсказку», выверить ее дублером, а затем точным движением штурвала передать машине свою волю.

Для того чтобы так свободно владеть машиной, нужны и знания, и умение чувствовать нюансы в поведении самолета, и четкая быстрота мысли, и хладнокровие, и мужество — нужен весь человек со всей его жизнью.

Однако от человека в полете не всегда уже требуются мужество и другие высшие качества. Небо перестало быть опасной стихией и уже достаточно «заселено» разным людом. И хотя непрерывно повышаются «потолки» самолетов, летчики становятся все ближе к земным заботам. Надежность техники, точность прогнозов, простота выполняемых полетов практически исключили риск. Кто бы из профессиональных летчиков сейчас согласился подняться на «этажерках» первых воздухоплавателей без ознакомительных взлетов и посадок, которые выполняют с инструктором на борту? Многие, но не все!

Знал Хрусталев и таких коллег, кому полет уже не в радость, а в тягость: только бы потихонечку да полегонечку, только бы ничего не случилось до посадки. О каких высотах с ними говорить — извозчики!

Как не вспомнить афоризм Александра Ивановича — «Нам летчики не нужны, нам нужны командиры!»!

А то, что он слаб за штурвалом, Хрусталев заметил давно. И вздумалось же Игнатьеву проверять теоретическую подготовку Хрусталева! Андрею вообще не сиделось в классе: открылся сезон охоты, зорька «горит», а тут вдруг командир с вводными вопросами! Досада, да и только!

Предпосылочка, когда Александр Иванович «погулял» за полосой, уже забылась, все стало на свои места: майор Игнатьев спрашивал как заместитель командира эскадрильи, а капитан Хрусталев держал ответ как рядовой правый летчик. Служба есть служба, и ничего в этом предосудительного не было. Кроме того, и по летной квалификации они стояли на разных ступеньках: на кителе командира красовался значок пилота первого класса, а Хрусталев как вышел из училища в числе немногих отличников пилотом третьего класса, так больше вперед и не продвинулся. И ничего не поделаешь: на правом сиденье выше третьего класса не получишь. Не дают, будь ты хоть племянником Валерия Чкалова или одним из братьев Коккинаки! Сначала надо перебраться на командирское сиденье.

За окном рыжей лисой разгуливала осень, утка шла девятым валом, а тут какие-то простейшие загадки курсантского уровня. Смешно!

Игнатьев сидел рядом, рисовал на листке бумаги стрелки двух приборов, а Хрусталев по этим данным без всяких затруднений отвечал, где находится самолет относительно посадочной полосы. Предполагалось, что они сейчас в воздухе, в кабине самолета, земли не видно и ориентируются они только по стрелкам. Как там по лозунгу? «Успех в воздухе куется на земле!» Сидели, значит, и ковали.

— Молодец, соображаешь, — мягко похваливал Александр Иванович.

Если бы не спешил Андрей, то бог с ним, можно, конечно, решать эти ребусы сколько угодно. А тут просто терпения не хватало.

— Разрешите, командир, вопрос? — не выдержал Хрусталев. — Мы тут спорили, спорили, да так и не пришли к общему выводу, — изобразил он из себя простачка. — Где находится самолет при таких вот показаниях приборов? — И нарисовал положение стрелок, когда машина идет на посадочную полосу при немыслимом боковом ветре. В несколько десятков градусов угол сноса — только в ураган такое может быть, да и то если самолет не развалится. Подобный полет можно сравнить с движением лодки на быстрой речке: чтобы переправиться на противоположный берег при невероятно стремительном течении, нос ее надо держать настолько вверх, по течению, что бокового смещения даже не заметишь. Загадка есть загадка, не зря же говорят, что можно задать такой вопрос, когда десять умных не ответят.

Откинувшись на спинку стула, Хрусталев наблюдал, как Александр Иванович глубокомысленно свел к переносице брови и, подумав, солидно ответил:

— Самолет находится справа от полосы!

Игнатьев повернулся к нему, и Андрей заметил на его обветренном лице промелькнувшую тень не то сомнения, не то испуга.

— Стрелка радиокомпаса стоит на месте, — выделил ее Хрусталев красным карандашом.

Александр Иванович подумал еще, сказал убедительно:

— Идем справа.

— Нет, находимся на посадочном, — не согласился Хрусталев.

— Чего-о? С таким углом?..

Сбил с панталыку Игнатьева этот чертов угол. Заметил командир озорные огоньки в глазах Хрусталева и посчитал, наверное, что тот его разыгрывает.

— Только не на посадочном, — упорствовал Игнатьев.

— Ну что ж, Александр Иванович, спорить не будем. Как говорится, небо нас рассудит, — развел руками Андрей.

— Нет, ты подожди, подожди! Костя, давай разберемся с этим заходом, — позвал Игнатьев штурмана.