Под "крылом" Феникса

Невольная робость охватила И-Лунга, когда он увидел эту тёмную, переливающуюся бликами стали, лавину. Ему казалось, что она, издавая глухой рёв, надвигается прямо на него.

Молодой государь почувствовал, как у него вспотели ладони, а в животе шевельнулся холодный ком. Только теперь, он до конца осознал, что гиньцы, которых они сокрушили до этого, не шли ни в какое сравнение с тем врагом, который ныне противостоял им.

Руки И-Лунга намертво вцепились в подлокотники резного сиденья. Он судорожно сглотнул и скосил глаза – не заметил ли кто его страха. Но на владыку никто не смотрел, взгляды окружающих его придворных и военачальников были прикованы к разворачивающейся битве.

Тайчи и тагмархи, громкими голосами, прокричали слова команды, подхваченные командирами сотен и пятидесятниками. Ряды щитоносцев опустились на одно колено, уперев древки совен в землю. Вслед за ними копейщики опустили свои длинные совни на их плечи. Казалось, что у отрядов выросла стальная щетина.

Стрелки дружно подняли свои самострелы. Прозвучала короткая команда, и первый рой смертоносных болтов понёсся в грохочущую лавину накатывающейся конницы. От стрелков особо не требовалось целиться – болты сами находили свои жертвы среди сплошной массы всадников. До имперцев донеслись крики и ржание поражённых людей и коней. Через промежуток, равный вдоху человека, в кливутов понеслись ещё три таких залпа, каждый из которых нёс смерть. То тут, то там, из их строя вываливались всадники и кони, убитые ядрами из камнемётов, выпущенными имперцами.

Ряды наступающих смешались, но последующая волна конницы всё же докатилась до боевых порядков имперских войск. Те встретили кливутов лесом совней и стеной щитов. Ветераны собранные Чже Шеном, привыкшие сражаться с сильным противником теснее сдвинули щиты, готовясь принять удар врагов.

Передний ряд кливутов буквально проломил строй щитоносцев, завалив их своими телами и тушами лошадей. Но прорваться и разметать построение они не сумели. Уцелевшие щитоносцы, смыкаясь, принимали на себя всю ярость натиска кливутов, а копейщики, держа совни обеими руками, наносили страшные удары в ответ противнику, валя и людей, и коней.

Поредевшие хоругви кливутов, подкреплённые воинством Братства Богини по-прежнему продолжали давить на ряды имперской пехоты. Им казалось, что они побеждают, а на устилающие поле боя трупы соратников мятежники просто не оглядывались. И верили, что доблестно сражавшиеся попадают прямиком в небесные чертоги их богини.

Строй имперской пехоты прогнулся, от яростного напора воинов Братства Богини, но выдержал. Щитоносцы, стиснув зубы от переполнявшей их изнутри смеси страха и ярости, смыкали ряды над павшими товарищами. Те из них, кто лишился совен, уперев тяжёлые щиты в землю, пускали в ход короткие кривые мечи-чимканы. Копейщики заученными движениями с быстротой разящих змей кололи и рубили совнями через их головы. Но вот наконец-то, стрелки закончили перезаряжать. Снова, давая передышку передним рядам, защёлкали самострелы.

В отличие от других военачальников, Хэчи Шен сражался в первых рядах своего габара. Он орудовал тяжёлым бердышом, держа его обеими руками. За спиной у него висел длинный тайгетский меч. Рядом с ним бились двое тайгетов-наёмников из тагмы щитоносцев. Эта троица казалась неприступной скалой, о которую разбивались атаки мятежников.

Столкнувшись с очередным противником, Хэчи Шен заревел от переполнившей его ярости. Судьбе было угодно поставить против него самого тайчи Лияня, которого он упустил во время переворота в Алом дворце. Тот тоже узнал своего врага.

Сначала Лиянь спал с лица, увидев, с кем ему предстоит сойтись в схватке, но тут же ободрив себя криком и, вздыбив своего жеребца, бросил скакуна вперёд, в надежде сбить с ног ненавистного врага и делая колющий выпад совней сверху вниз.

Хэчи Шен ловко уклонился от молотящих воздух конских копыт, одновременно отбивая хитрым вывертом нацеленный на него удар. Изогнутая косица его бердыша зацепила наконечник вражеской совни, отводя в сторону смертоносное жало. Правда при этом ему пришлось выпустить оружие из рук, но и тайчи Лиянь был вынужден сделать то же самое. В следующее мгновение Хэчи Шен уже тянулся к висевшему за спиной мечу.

Бросив совню и едва не вылетев из седла, Лиянь пластом пал на шею коня, вцепившись обеими руками в жёсткую гриву. Он пытался утвердиться в седле, когда удар тяжёлого двуручного меча Хэчи Шена обрушился на его спину.

Закрывающие поясницу пластины панциря лопнули, и клинок из закалённой тайгетской стали развалил Лияня напополам, дойдя до самой луки седла. Передняя часть тела тайчи осталась лежать вдоль конской шеи, держась судорожно сведёнными агонией пальцами за гриву, а задняя, с торчащим обрубком хребтины, выпрямилась в седле, продолжая сжимать ногами конские бока.

Кливуты, узрев страшную участь своего предводителя, прянули в стороны, и Хэчи Шен получил передышку. Утирая пот, он оглянулся – как там справляются его подчинённые.