Под крыльями Босфор

Открыл было рот и сразу же его захлопнул. Если скажу «А», придется говорить и «Б». Рассказывать о том, откуда я все это узнал. Выход-то где?

Разговор после моей оплошки как-то быстро скомкался. Адмирал явно остался недоволен моим этаким отношением к настолько важному делу. Да еще в свете поручения самим императором. Да только мне все равно. Слишком ценные у меня сейчас сведения, чтобы в данный момент пустяками голову забивать. А император простит…

– Сергей Викторович, в чем дело? – решил не обращать внимания на мое явно неуставное, если не сказать больше, поведение командующий.

Прекрасно его в этот момент понимаю. Ситуация непонятная, двойственная. И не одернешь меня, как положено, потому что я протеже самого ЕИВ, и разговор я сейчас явно неспособен продолжать.

– Еще раз извините, ваше превосходительство, – все-таки решил сказать. – У меня есть очень важные сведения, касающиеся этих самых Николаевских верфей. И своевременного спуска на воду линейного крейсера. Прошу учесть, все, что вы сейчас услышите, не должно выйти за пределы вашего кабинета.

– Хм-м. Молодой человек, вы в своем уме? – и адмирал потянулся к звонку.

Даже по званию ко мне не обратился. Этим самым явно дал понять, насколько низко я сейчас в его глазах рухнул. Ладно, отступать поздно, да и нельзя. Нужно дело делать!

– Погодите, Андрей Августович, – опередил это его движение. И явно своим панибратским обращением выбил командующего из колеи. Посмотрел, как лицо адмирала быстро меняет цвет на свекольно-бурый, и заспешил, постарался объяснить хоть что-то, пока в кабинете не грянул гром. – Ваше превосходительство, на Николаевских верфях готовится диверсия…

И, глядя на ошарашенное лицо быстро бледнеющего адмирала, добавил:

– Больше ничего конкретного говорить не имею права. Только с разрешения представителей Корпуса жандармов.

Да, просто так мне отделаться не удалось. Но на своем стоял крепко. А адмиральская буря в его же кабинете… Сам виноват. За что сейчас и огребаю. Но зато вопрос с жандармами решился на удивление быстро. И буквально через полчаса я уже совсем в другом здании и другом кабинете имел счастье лицезреть парочку офицеров в голубых мундирах.

Рассказал коротко обо всем, что мне удалось припомнить. Замолчал… И в кабинете наступила тишина на пару минут. Не дольше. А потом все пришло в движение… Да ничего не пришло в движение. Просто пришлось все то же самое повторять еще раз, но уже «под протокол».

А затем вернулся в штаб флота, в кабинет командующего, и выдал Андрею Августовичу подкорректированную жандармами урезанную версию своего рассказа.

– Будем считать, что ваше, скажем так, несколько странное поведение, Сергей Викторович, получило логичное объяснение, – внимательно выслушал мое коротенькое повествование успокоившийся за время моего отсутствия Эбергард. – Ну что же, причина явно уважительная, раз господа из Корпуса так считают. Хотя, признаться, у меня лично ваш рассказ вызывает некоторое удивление. Если не сказать больше. Как-то очень уж все это на больные фантазии похоже.

Все, дальше без меня. Я свое дело сделал, все, что можно припомнил, а припомнил я не то чтобы много, так, кое-что самое важное, что зацепилось в памяти. Но тут дело такое, была бы зацепка, ниточка, за которую можно и нужно потянуть… Пусть раскручивают сами. Джунковскому сообщат, это главное. А Владимир Федорович все сделает правильно…

Следом за контейнерами с нашим имуществом и необходимым оборудованием через несколько дней пришел еще один железнодорожный состав с горючим грузом в бочках и с бензином. И был сразу же частью отправлен на склады авиашколы, а частью перегружен на транспорты сопровождения в порту. И еще через пару дней все военные и гражданские суда ушли из города. Даже самой завалящейся лоханки не осталось.

На второй день после отхода кораблей я пошел к командованию школы. Вот и началось то главное, ради чего и было затеяно это мое «назначение»…

А еще через десять дней ранним солнечным утром на лётное поле школы один за другим начали приземляться четырехмоторные машины из Санкт-Петербурга и Варшавы. Разбудили гулом моторов приморский город. Подруливали после посадки к нашему ангару, где их уже встречала наземная команда, разворачивались и выстраивались в два длинных ряда. Останавливались и глушили двигатели. И вокруг каждого самолета сразу же начинали суетиться механики и техники. Весь инженерный и технический состав школы включился в этот непрерывный процесс. Даже курсантов припахали, невзирая на звания. И никто отказываться не стал. Из контейнеров доставали огромные поплавки и устанавливали на стойки колес. К ночи все самолеты были переоборудованы в морской вариант и дозаправлены.

Экипажи ушли на отдых, а вокруг самолетов еще полночи шустрили техники, проверяли и перепроверяли матчасть…