Под холодной кожей (СИ)

Ажедаф оглядел маленького Эцилоки. Да,им будет тяжело. Унопеланские детишки не упускают случая посмеяться над теми, кто хоть чуток отличается от них. Инстинкты хищников велят Ойзину придётся терпеть нападки постоянно. Но в стерильных условиях у организма не сложится иммунитет. Пусть малыш учится отражать атаки на словах и — если они не помогают — даже на кулаках, а не прятаться за отцовскую спину. Если он по-настоящему любит Ойзина, то не должен лишать самого главного.

— Завтра, — сказал Ажедаф. — Уладить дела с документами можно и во время учёбы. Мы пойдём в училище.

Ойзин заискрился от радости. Он прыгал, цокал когтями по полу, кричал, рычал под скрипящий из динамика голос:

— Ура! У меня будут настоящие друзья! Я буду в настоящем училище! Люблю тебя, папочка, ты у меня самый настоящий!..

Ажедаф вздохнул.

— Ещё бы другие признали тебя настоящим... — унопелан сжал трёхпалую ручку сына в ладони.

Училище Разнообразия было неприступной крепостью. Острыми зубами впивался в небеса забор. За ним веером раскинулись птичьи хвосты саговников, ощетинились кусты кедрового стланика. За низкорослым садиком замшелой, обвитой плющом громадой возвышалась четырёхэтажная буква «П». Одинаковые квадратные низенькие окна выделялись на фоне сонма узоров, покрывавших стены: ящериные морды, побеги плаунов и корявые буквы бросались в дикий пляс. После писка сработавшего на руке Ажедафа проводника двустворчатая, с тысячами защитных наводок дверь отворилась, пропуская гостей. Слышался незнакомый пряный запах. Пол был сплошь застелен тростниковыми коврами. На равном расстоянии друг от друга располагались закрытые металлической хваткой двери в классы. Ойзин хотел подойти и рассмотреть изукрашенные таблички, но Ажедаф остановил его:

— Надо сначала сполоснуть ноги.

Малыш пожал плечами, а потом снял сандалии и коснулся пальцем ноги ванночку. Холодно! Поёжившись, Ойзин поставил другую ногу и включил кран в виде головы кожекрыла. Поток еле тёплой воды лизнул стопы. Вытерев ступни одноразовыми полотенцами, оба Эцилоки снова вдели ноги в обувь, но на пороге класса снова с ней расстались. Специальная ниша, поделённая на полочки, обязывала

Металлический скрип раздвижных дверей заставил всех в классе обернуться. Зубастые и подвижные дети забыли про тетради, в которых заставляли писать по старинке: проводникам и прочим чудесам предшествовали бумага и стальные перья. У кого-то на строчках поплыли кляксы. Некоторые спрятали под парту жёванные, смятые в комок страницы. Третьи отставили стыдливое замазывание поддельной подписи в дневнике

— Познакомьтесь, поточные, это наш новый ученик, Ойзин Эцилоки, — учитель не поднял головы от журнала. Его предупреждали. — А ну-ка, все поздо...

Но раньше, чем унопелан договорил, несколько мальчишек хором закричало:

— Ящер! К нам привели ящера!

***

В зале конфедерационного суда не было посторонних. У дальней стены, на которой грозно раскрыла крылья девятихвостая Радуга с герба Ясмафа, обвитая хвощами и папоротниками, на скамейке сидели девять унопеланов. Все в рубашках со стоячими воротниками и белых широких штанах в складку, которые издали легко принимали за юбку: судьи почти подметали ими пол. Четыре мужчины и пять женщин. Все унопеланы проявили на лицах ритуальные татуировки с добавочными чертами: так подчёркивали статус госслужащие. Унопеланки ограничились копиями герба на шее. Двое судей дремали, облокотившись на стол. Ещё трое в проводниках присланные медиатором документы дела. На лицах всех читалась скука. Спокойствие было обманчиво. Слушание предстояло серьёзное. Медиатор, стоявший поодаль, сверялся с проводником в левом запястье. Все ли материалы были скопированы и отосланы?. Не забыть бы про вещественные доказательства… По растрёпанным волосам и не застёгнутым кое-где пуговицам было видно, что унопелан собирался в спешке.

На противоположной стороне, недалеко от выхода, среди пустеющих рядов сидел Ажедаф. По бокам соседями профессора стали целители-приставы. Даже в помещении унопеланы оставили на голове неизменные треуголки, завидев которые, жулики сворачивали на другую улицу.

Осмотрев зал с внимательностью ищущего падаль грифа — не просочился ли сквозь двери какой наглый журналист, медиатор поправил воротник и начал:

—Добрый день, граждане. Моё имя Дасутэф Лекетерни, можно обращаться «гражданин медиатор». Сегодня нам выпала честь провести слушание по делу Ажедафа Эцилоки. Согласно документам, гражданин Эцилоки обвиняется в нарушении сразу двух статей закона: о санкционированных экспериментах (статья 116.3) и семейного кодекса, точнее, пункта, касающегося одиночек (статья 80.5). Прежде чем вынести вердикт, мы должны принять во внимание все подробности дела. Итак, уважаемый гражданин Эцилоки, расскажите нам, что подвигло вас на совершение такого поступка?

Ажедаф , не дожидаясь просьбы, встал: