— Вот так штука! До гроба не забуду ее и всегда буду смеяться. Вот рожу-то, я думаю, состроил задний носильщик! .. Я бы мог ткнуть его ножом, да подумал: зачем? .. Ай-ай-ай, как они там воют! Чу! Чу! Точно обезьяны на сборище. Войте, войте, сколько хотите, а мне смешно. Не попробовать ли отыскать наш лагерь? Друзья, вероятно, уже хватились меня, а этот проклятый дождик уничтожил все следы… Здесь темно, как в печке, я ничего не вижу. Черт знает, в какую сторону пошли малайцы и где нахожусь я сам. Да и не знаю, в какую сторону отсюда будет лагерь. Я не посмотрел вчера на компас. Ну да снявши голову, по волосам не плачут. Дождусь здесь утра, а там что Бог даст.
К несчастью, Фрикэ был очень непоседлив. Ему не сиделось на месте, и он стал бродить вокруг дерева. Вдруг ему почудилось, что лианы и хворост поредели, и он как будто вышел на тропинку. Сделав еще несколько шагов, он вдруг почувствовал, что земля исчезла у него из-под ног. Он хотел было отскочить назад, но это не удалось, и несчастный француз полетел в глубокую яму. Падение оглушило его. Он лишился чувств.
Обморок был непродолжителен, и, когда он очнулся, было еще совсем темно. Он сейчас же понял свое положение, припомнил обход вокруг лагеря, похищение, бегство и падение. Далее его воспоминания обрывались. Оставались предположения: где он? Куда попал? Очевидно, не в овраг, потому что дно ямы было рыхлое, взрытое. Фрикэ с усилием привстал и, к ужасу своему, почувствовал, что ему невыносимо больно ступать на левую ногу.
— Вот тебе и праздник! Нога хоть и не сломана, а все же вывихнута. Впрочем, не век же мне здесь оставаться, — продолжал он, по привычке говоря с самим собою. — Что-нибудь нужно придумать. Жаль, фитиль мой промок, как губка, а хорошо было бы его зажечь. Попробую узнать наощупь, велика ли яма… только бы не попасть в какую-нибудь другую.
Он пополз на четвереньках и почти сразу же остановился, услыхав позади чье-то прерывистое хрипение.
— Вот тебе на! Это еще что такое? — произнес парижанин вполголоса, оборачиваясь назад.
Он увидел в темноте две неподвижные светлые точки с зеленоватым отблеском.
— Это уж, конечно, не светлячки, а что-нибудь почище, — сказал он.
— Это чьи-то глаза. Уж не тигра ли? Конечно, чьи же больше? Эта огромная кошка имеет, в числе многих других, еще и то преимущество, что может видеть даже в потьмах. Хорошенькая парочка глаз, точно две свечки. Будь я уверен, что не промахнусь, непременно пустил бы пулю в который-нибудь из них. Но беда в том, что если я не попаду, то буду растерзан. Так. Отлично. Только этого не доставало: угодить в тигровую яму. Сюда малайцы завлекают этих кровожадных зверей, чтобы убивать их без опасности для себя. Хорошо еще, что тут не натыкано заостренных кольев, а то мне был бы конец. Правда, мне и теперь не очень весело, но зато хоть есть надежда, что утро вечера мудренее. Подождем, что будет дальше. Должно быть, и тигру не сладко здесь: что-то он на меня не нападает. Приму на всякий случай меры и стану подальше, в другом конце ямы…
Фрикэ пополз в противоположную сторону и шагов через двенадцать опять остановился не столько от испуга, сколько от удивления: он дотронулся рукой до какого-то косматого тела, судорожно вздрагивавшего.
— Э, да тут у нас целый зверинец. Кого это еще Бог послал? Кто это так дрожит от страха и щелкает зубами?
Второе животное жалобно застонало.
— Отличное трио. Наверное, и у тигра что-нибудь сломано или вывихнуто, только он молчит. Три инвалида в одной яме! Авось не подеремся. По крайней мере, я не желаю ни на кого нападать.
Второе животное, покрытое косматой шерстью, дрожало всем телом под рукой молодого человека и, ползая по земле, старалось избавиться от этого прикосновения. Должно быть, животному было очень трудно двигаться, потому что оно стонало и пыхтело.
Фрикэ заговорил опять:
Я не имею права стеснять своих товарищей по несчастью. Я пришел после всех. По старинному обычаю место принадлежит тому, кто первый его занял. Надо ползти дальше… Хоть вот сюда. Здесь место ничего, довольно удобное. Жаль только, что на дне вода, а то здесь было бы недурно. Соседи смирные, не буйные, не пристают, не надоедают, и если б не эти назойливые глаза, я преспокойно заснул бы сном праведника, ни о чем не тревожась.
Однако Фрикэ в конце концов все-таки заснул, не заботясь о тигровых глазах, и, как это ни странно, очень крепко проспал до самого восхода солнца, котором возвестили веселым чириканьем болтливые птички.