Под грузом улик

Джеймс Флеминг, подробно допрошенный о доставке почты, продолжал вести себя неуверенно, ссылаясь на забывчивость, в результате чего оставил суд в полном убеждении, что никакого письма вообще не было. Сэр Вигмор, зловеще намекнувший в своей вступительной речи на попытки очернить жертву, холодно улыбнулся и передал свидетеля сэру Импи. Последний удовлетворился полученным от свидетеля подтверждением, что он ни в чем с определенностью не может поклясться, и поспешно перешел к следующему вопросу:

— Не можете ли вы вспомнить, были ли получены с той же почтой письма для других членов компании?

— Могу. Я отнес в бильярдную три или четыре письма.

— Не можете ли вы сказать, кому они были адресованы?

— Несколько полковнику Марчбэнку и одно капитану Каткарту.

— Капитан Каткарт сразу же открыл свое письмо?

— Этого я не могу сказать вам, сэр. Я тут же вышел, чтобы забрать письма его светлости из кабинета.

— Теперь не расскажете ли вы нам, как в охотничьем домике по утрам собирались письма?

— Их опускали в почтовую сумку, закрытую на замок. Один ключ хранился у его светлости, другой — на почте. Письма опускались сквозь щель, расположенную наверху.

— На следующее утро после смерти капитана Каткарта были ли письма отправлены на почту как обычно?

— Да, сэр.

— Кто их относил?

— Я сам, сэр.

— Не было ли у вас возможности заметить, что это были за письма?

— Я обратил внимание, что в сумке было два или три письма, когда их доставали на почте, но кому они были адресованы или еще что-нибудь в этом роде — я не могу сказать.

— Благодарю вас.

Сэр Вигмор Ринчинг возмущенно подскочил при этом как чертик из коробки.

— Сейчас вы впервые упоминаете о письме, доставленном капитану Каткарту в вечер накануне убийства?

— Милорды, — воскликнул сэр Импи, — я протестую против терминологии! У нас пока нет доказательств, что было совершено убийство.

Это было первое указание на то, какая линия защиты избрана сэром Импи, что вызвало легкий шум возбуждения в зале.

— Милорды, — произнес советник, отвечая на вопрос главного судьи, — я подтверждаю, что попыток доказать факт убийства еще не было предпринято, а потому, пока он не установлен обвинением, это слово не может использоваться в устах свидетелей.

— Возможно, сэр Вигмор, будет уместнее использовать какое-нибудь другое слово.

— В нашем случае это не играет существенной роли, милорд. Я подчинюсь решению ваших светлостей. Господь свидетель, я ни в малейшей степени не хочу помешать защите при таком серьезном обвинении; так что если она усматривает препятствия в обычном, тривиальном слове…

— Милорды, — перебил сэр Импи, — если ученый генеральный атторней считает слово «убийство» тривиальным, интересно было бы узнать, каким словам он придает более важное значение.

— Ученый генеральный атторней согласился заменить это слово, — примиряюще заметил главный судья и кивнул сэру Вигмору, чтобы тот продолжал.

Добившись своей цели и лишив вопрос генерального атторнея первоначальной силы, сэр Импи удовлетворенно сел, а сэр Вигмор повторил свой вопрос свидетелю:

— Когда вы впервые сообщили о письме, доставленном капитану Каткарту в день трагического происшествия?

— Впервые я рассказал об этом мистеру Мерблесу около трех недель тому назад.

— Мистер Мерблес, кажется, адвокат обвиняемого?

— Да, сэр.

— А как же вышло, — угрожающе осведомился сэр Вигмор, насаживая пенсне на свой довольно-таки выдающийся нос и посверкивая стеклами, — что ни на дознании, ни на предварительных слушаниях вы не упоминали это письмо?

— Меня не спрашивали о нем, сэр.

— А что вас вдруг заставило идти я рассказывать о нем мистеру Мерблесу?

— Он спросил меня, сэр.

— Ах, он спросил вас; и вы очень кстати вспомнили, когда вам намекнули?

— Нет, сэр. Я все время о нем помнил. Разве что не придавал этому особого значения, сэр.

— Ах, вы все время о нем помнили, хотя и не придавали ему особого значения. Так вот я настаиваю, что вы ничего не помнили, пока вам не намекнул на это мистер Мерблес.

— Мистер Мерблес ни на что не намекал, сэр. Он просто спросил меня, были ли с этой почтой доставлены другие письма, и тогда я вспомнил.

— Вот именно. Когда вам намекнули, вы вспомнили, а отнюдь не раньше этого.

— Нет, сэр. Если бы меня спросили раньше, я бы вспомнил и упомянул о нем раньше, а поскольку меня не спрашивали, я не придавал этому значения, сэр.

— Вы не придали значения тому, что человек за несколько часов до… до своей смерти получил письмо?

— Да, сэр. Я думал, если это важно, об этом спросила бы полиция, сэр.

— Послушайте, Джеймс Флеминг, значит, вам никогда бы не пришло в голову, что за несколько часов до смерти капитаном Каткартом было получено письмо, если бы вам на это не намекнула защита?

Свидетель, окончательно сбитый с толку вопросом, содержащим отрицание, промямлил что-то неразборчивое, а сэр Вигмор торжествующе окинул взглядом собравшихся, словно говоря: «Вы же видите, как он юлит», после чего продолжил:

— Полагаю, вам также не пришло в голову сказать полиции о письмах в почтовой сумке?

— Нет, сэр.

— Почему?

— Я считал, что это не мое дело, сэр.

— А вообще вы задумывались над этим?