Под грифом «секретно» (СИ)

Генерала на офицеров? Я же уже сказал, что это глупо выпускать такого опасного человека, как аналитик, тем более Рымов начнёт здесь воду мутить…

Ксюха сказала, что он не посмеет, если ты его освободишь.

Что ж он сам-то это не сказал? Да и такой вопрос-то и поднимать на совете глупо — все понимают, что нельзя на подобный обмен соглашаться, причём он нас оставил прямо перед штурмом военной части. Я всё сказал. — сделал я ударение на последней фразе.

Говорили мы немного приглушённо, стоя недалеко от открытого окна большой гостиной на первом этаже нашей квартиры, но всё же достаточно громко, чтобы нас услышали.

Виктор, а о каком обмене говорил Пал Саныч? — спросил меня Платошин, когда мы вернулись.

Даа… это он всё ищет способы выбраться, ничего интересного. — сделал я вид, что уклоняюсь от прямого ответа.

А мне вот кажется, что мы имеем право знать, учитывая, что все принимаем решение…

У него в плену двое из нашего лагеря и он вдруг решил, что мы согласимся на обмен, я его, естественно, послал куда подальше, так как он слишком опасен, чтобы быть на свободе.

А нам ты просто забыл об этом сообщить?

Да нет, у меня как-то и мысли не было, что кто-то этим может заинтересоваться, тем более, что это скорее личное дело нашего лагеря…

А мне не понятно, с чего он вдруг подумал, что это предложение заинтересует тебя? — спросил Удальков.

Он предполагал, что Рымов может передать ему важную информацию.

О какой информации идёт речь?

Могу лишь догадываться.

И всё же?

«Точка респауна», может какие-то сведения об ускорении, вторичные личные данные…

Я считаю, что было несколько неправильно принимать такое решение самостоятельно и нам стоит всё обсудить. Мы ведь на то и совет, а не монархия… — подвёл итог Платошин.

Хорошо, давайте обсудим. — состроил я недовольную гримасу.

Дальше всё пошло как по маслу. Прозвучало даже логичное мнение о том, чтобы получить пленных, не выпуская аналитика, найдя способ обмануть его, был даже спор, в итоге категорически против его освобождения был Воронков, имевший с аналитиком личные счёты, и я с двумя голосами — играть, так до конца, тем более, когда с ним снова начнутся проблемы, я напомню, что был против. Поддержали же эту идею четверо, помимо самого обмена и демонстративного противоречия мне, желающие заключить перемирие и обезопасить себя хоть от этой угрозы при отсутствии возможности возродиться после гибели. После собрания я велел вести наблюдение за Семёнычем, который бы не был доволен возможным возвращением Рымова и освобождением аналитика, и за теми, с кем он уходил его прятать, чтобы они не создали помех, также меня немного беспокоила мысль о том, что в плену могут находиться копии Рымова и Пальцевой, и именно это была причина, по которой Рымов сам не подошёл.