Под гипнозом (ЛП)

Я почувствовал ненависть, сковывающую живот.

- Что же вы за женщина такая? Вы позволили ему надругаться над беззащитным ребенком.

Она вздохнула.

- Я не знаю, что за ложь она вам наговорила, но я не могла ничего поделать с тем, что происходило между ней и Томом.

- Но свою собственную дочь вы защитили.

- Я не несла за неё ответственность. - выкрикнула она.

Меня тошнит от таких людей, как она.

- Есть и хорошая новость - я забираю Оливию с собой обратно в Америку. Поэтому вам будет сложно увидеться с ней снова, но я буду привозить её сюда так часто, как она этого захочет, поэтому я хочу, чтобы у неё был прекрасный дом в Лондоне. Я надеюсь, вы и ваш муж позаботитесь об этом.

Она кивнула. Дымка зависти скользнула по её лицу.

- Вы увозите её?

- Да, я собираюсь обратно в Штаты. Я возвращаюсь к практике неврологии.

- Понятно.

- Есть еще одна вещь, которая, как я хотел бы, была у Оливии. Но это должен быть сюрприз.

- И что это? - спросила она настороженно. И я рассказал ей.

Всегда прощайте своих врагов. Ничто не раздражает их сильнее.

-Оскар Уайльд

Эпилог

Оливия

Моя свадьба была грандиозным светским событием, организованным и прекрасно исполненным Иваной. Нет, это не было неуклюже помпезным. Это был настоящий триумф. Все так сказали. Все, кто видели это, могли бы позавидовать нашей семье, нашей красоте, нашей удачливости, нашему богатству, нашему счастью. Они бы увидели гордого отца, прекрасную, блестящую, очаровательную, абсолютно преданную мачеху и невесту, которая с обожанием смотрела на жениха, как будто он был богом, сошедшим на землю. И только этот обожающий взгляд невесты на своего жениха, не был постановочным.

Больше всего мне запомнилось, как я заходила в церковь и увидела Марлоу, во фраке, который просто идеально сидел на нём. Как он смотрел на меня, на каждый сантиметр моего тела. Ни улыбки, ни молчаливого подбадривания, ни застенчивых жестов любви, только сильный взгляд, говорящий - я здесь, можешь на меня рассчитывать. Ты навсегда останешься великой ценностью. Мои шаги замедлились, и рука отца сжала мою руку. Я почувствовала, как он посмотрел на меня. И тоже взглянула на него. Его лицо было идеальной пародией на гордого отца. Он никогда не заботился обо мне, но сегодня он отдает меня тому, кто будет.

Я снова перевела взгляд на Марлоу. Он не шевелился. Он стоял неподвижно, как статуя с руками по швам, и я вспомнила свое первое впечатление от него: растягивающий слова, словно вооруженный бандит на пыльной улице в полдень, готовый сорвать куш. Напряженный, словно готовый к бою, и вооруженный до зубов, сконцентрировавший всё свое внимание. Я смотрела на него, и внезапно кроме меня и него в церкви никого не осталось. Когда я сделала головокружительный вдох, я поняла, что навсегда в безопасности.

И потом я помню поцелуй. О, этот поцелуй. Это была самая прекрасная вещь, которая когда-либо случалась в моей жизни. Всё что было потом, я помню, как в тумане. Его рука, похлопывающая меня по спине, конфетти из розовых лепестков, добрые пожелания от гостей, музыка, вкусная еда, разрезание восьми ярусного торта, шампанское…

Были и речи тоже. Не помню ни одну из них. Только от Марлоу. Когда он посмотрел мне в глаза перед всеми людьми, которые пытались причинить мне столько боли, и заговорил:

- Я был не человеком, а раковиной, когда ты вошла в мой офис.

Мне пришлось смахнуть накатившие слезы, и не только потому, что это было абсолютно тоже самое, что чувствовала я сама. И я тоже была раковиной, пока не вошла к нему в офис. Но из-за ощущения триумфа и подтверждения своей правоты: никто из вас не сумел меня уничтожить.

Даффи подошла поцеловать меня в щеку после приема.

- Ты выиграла в лотерею. Не растрать всё на скачки. - Сказала она и засмеялась.

Я уставилась на неё. И ты Брут? Но это осознание не причинило боли. Я выиграла в лотерею, но у меня не было ни малейшего желания разбазаривать свой выигрыш на скачки.

Отец и Ивана приготовили для меня подарок-сюрприз - дом в Белгравии. Марлоу был в курсе, конечно же. Нас привезли туда в карете. У него был белый оштукатуренный фасад с колоннами у входа и блестящая чёрной дверь. Мы поднялись по ступенькам. Он взял шелковый шарф.

- Что? - спросила я со смехом.

- Повернись, - сказал он.

Всё ещё смеясь, я повернулась, и он завязал мне шарфом глаза. Я стояла, отвернувшись от него, пока слушала, как он вставляет ключ в дверь, открывает замок, а затем его сильные руки обвили меня, и я с хихиканьем взмыла в воздух. Он со смехом перенёс меня через порог, но не сразу поставил на ноги. Он даже не понес меня наверх в спальню, как я ожидала. Вместо этого он прошел, по моим ощущениям с закрытыми глазами, по прямой, направившись к задней части дома. Я повисла у него на шее и уткнулась в его шею.

В этот момент я была самой счастливой женщиной на земле.