Под девятой сосной в чистом поле

Мне показалось, что за окном от этого заявления даже воробьи замерли. Обалдели, грубо говоря.

Лешка любит эффекты. Он подошел к окну, постоял, глядя задумчиво в сад, потом повернулся к нам: худенький силуэт на фоне летней зелени и солнечных лучей – и вполголоса добил присутствующих:

– Икону принесут сами похитители. И еще прощения будут просить. – Пауза. – Мы свободны?

Он кивнул мне, как полководец адъютанту, и печатным шагом вышел за дверь. Я – за ним. И только услышал за спиной насмешливый папин голос:

– Вот и поговори с ним…

Но в этом голосе была не только насмешка, а еще и скрытая, но явная гордость.

Теми, кто тылы обеспечивает, так не гордятся…

На улице Алешка, как говорится, снял с себя грим. И стал обычным пацаном. Немного озабоченным.

– Дим, я, конечно, им чуточку соврал. Я не все еще сделал. И ты мне поможешь, ладно?

Мне захотелось вытянуться перед ним в струнку и, отдав честь, рявкнуть на всю улицу:

– Рад стараться, ваше благородие!

Ну… я это внутренне сделал. А на лице изобразил предельное внимание.

– Сейчас идем к одному человеку, – сказал Алешка. – И сделаем из врага друга.

– ?

– Из соучастника – соратника, – постарался он объяснить, видя мое недоумение.

– А кто он, этот вражий друг?

– Поля, – коротко ответил Алешка.

– Заполошная? Полинка?

– Художник, с насморком.

Художника мы застали дома. Он топил печь и сжигал в ней свои черновые работы. В комнате было жарко и грустно. Рядом с печью лежали расколотые дощечки. Поля терпеливо подкладывал их в огонь.

– Улики сжигаете? – невинно спросил Алешка.

– Вы все знаете? – тон у художника был печальным и безразличным.

– Мы – дети Шерлока Холмса, – сказал Алешка.

– А точнее?

– Наш папа, полковник милиции. Он служит в Интерполе.

Художник закрыл печную дверцу и встал.

– Я же не знал, – сказал он в свое оправдание. – Марусин заказал мне две копии иконы Божией Матери. И обещал хорошо заплатить. Мои картины плохо продаются…

– Надо писать такие, – назидательно сказал Алешка, – которые продаются хорошо.

– Это не так просто, – вздохнул художник Поля. – Но я, правда, ничего плохого не думал. А когда узнал о краже, сразу же пошел к Марусину.

– И он вас выгнал?

– С помощью Жорика. И пригрозил, что я теперь – соучастник.

– А милиция на что? – продолжал «допрос» Алешка.

– Вот и я так думал. Так ему и сказал. А он мне в ответ: «Ничего не знаю! Вы мне продали три иконы. Две копии, а одна – подлинник, украденный из церкви. Кто ее украл? Кто с нее копии сделал? То-то!» И поставил точку в конце нашего разговора. Мол, Жорик, гони его в шею!

– Вот гад! – вырвалось у Алешки.

Художник Поля усердно закивал:

– Если бы я мог ему отомстить!

– Бог его накажет, – с уверенностью сказал Алешка. – Главное – это икону вернуть.

– А как? Я все сделаю! Что нужно?

Все это время, когда шло превращение соучастника в соратника, я хлопал глазами и рассматривал висящие на всех стенах картины – холсты и картонки. Некоторые мне нравились – там, где все было ясно и понятно. Вот поле под солнцем. Вот дуб с дуплом. Вот задумчивая морда коровы с прилипшей к губе соломинкой.

А некоторые рисунки состояли из одних только разноцветных пятен. Наляпанных одно на другое. Как мы узнали позже, именно эта мазня и покупалась. Странные у нас любители живописи…

– Дим, – вернул меня к действительности Алешкин голос. – А ты как думаешь…

– Я забыл, – машинально ответил я привычной и лаконичной фразой. – Напомни.

– Дядя Поля в ближайшее время пойдет к Марусину и проболтается, совершенно случайно, что наш папа – полковник милиции.

Слова «совершенно случайно» Алешка выделил загадочной интонацией.

– А что потом? – с тревогой спросил я. – Запремся в доме и будем обороняться твоей пращой?

– Совсем наоборот, – сказал Алешка. – Сразу после этого мы пойдем в гости к Марусину. Как два дурака.

«По-моему, как один», – подумал я, но вслух этого не сказал.

Глава XI Украли матушку!

– Ой, Дим! – как-то подозрительно воскликнул Алешка. – Папа свой мобильник забыл!

Алешка стоял возле распахнутого холодильника, откуда он вытаскивал остатки торта. Сунулся внутрь, передвинул банки с консервами и воскликнул еще подозрительнее:

– Ой, Дим! Папа и диктофон свой забыл!

– В холодильнике? – не поверил я.

– А что? – Алешка невинно распахнул глаза. – На него похоже. Помнишь, когда я был маленький, мы три дня его очки искали? Весь дом перевернули, вместе с антресолями. А они в холодильнике нашлись.

Это я помню, нашлись. Но не сразу. А только когда кончились щи в кастрюле. На самом ее дне. Для меня это до сих пор осталось загадкой.

Правда, папа действительно иногда забывал очки в холодильнике. Но на полочке, а не в кастрюлях. И это было объяснимо. Приходит он поздно с работы, все уже спят, а он голодный. Сунет голову в холодильник что-нибудь съедобное достать – очки запотели. Папа их снимет и положит на полочку. И начинает доставать еду и ставить на столик. А потом дверцу захлопнет и садится поскорее ужинать. Ужинать-то, особенно ночью, и без очков можно. А утром носится по всей квартире: «Куда вы мои очки засунули?»