Под чужим именем

– Как же так… Как же так… – беззвучно шептал он побледневшими от волнения губами. – Как же так?! А может быть, ошибся старший кассир? – подумал старик. – Я здесь сижу и ломаю голову над тем, чьи это деньги, а там в кассе кладовой идет ревизия, люди волнуются…

Наконец решившись, он завернул деньги в бумагу, – запер кассу и пошел к старшему кассиру.

Но в главной кассе остатки были сверены, и старший кассир в ответ на тревожный вопрос Ступина ответил:

– Как всегда – в ажуре! – Это значило, что и в главной кассе все было благополучно.

Старший инспектор по контролю за фондами зарплаты Дмитрий Александрович Астахов, давнишний приятель Ступина, имел отдельный кабинет, выгороженный ему в оперативном отделе.

Астахов, так же как и Ступин, работал в банке с самого его основания, их связывала старая дружба. Когда-то Вадик, сын Ступина, любил Нину Астахову, и Трофим Фаддеевич ждал, что вот в его маленькой квартире на Зеленой Горке появится молодая хозяйка, жена Вадика, и женские ласковые руки окружат его старость теплой заботой, но… пришла война, и в сорок третьем году погиб Вадик под Вязьмой… Смерть сына еще больше сблизила его с Астаховым, только у него отогревал старик свое застывшее от горя сердце.

И сейчас, когда случилось такое необычайное происшествие, всколыхнувшее спокойное течение его жизни, пошел Ступин в кабинет к Астахову – посоветоваться с Дмитрием Александровичем, решить, что же делать дальше.

Когда кассир отворил дверь в маленький кабинет инспектора, Астахов оказался не один, у него сидел начальник финансового отдела и главный бухгалтер большого номерного завода.

Ступин сел рядом с дверью в кресло для посетителей и решил терпеливо ждать. До слуха его доносился спор Астахова с представителями завода: на заводе был перерасход по фонду зарплаты, и банк грозил задержать выплату зарплаты рабочим и служащим завода, если расход не будет приведен в равновесие с утвержденными фондами.

Сначала Ступин прислушивался к этому спору, потом мысленно вернулся к тысяче рублей, которая была вот здесь, у него в руках, завернутая в серую оберточную бумагу.

Сутолока и шум, царившие в оперативном отделе, мешали Ступину сосредоточиться. Он посидел, подумал и ушел в свою кассу, заперся там на ключ.

Что делать с этой тысячей рублей? Инкассатор ОСУ вернул эти деньги, они были лишние в его кассе. В кассе самого Ступина не было недостачи. В кладовой кассе – ажур. Кому же принадлежат эти деньгу?! Тысяча рублей жгли ему руки, не давали покоя.

И тут он вспомнил о шкатулке красного дерева, – чудо, которым будут любоваться, которому будут завидовать, которого нет ни у кого, «Пун-Яуб»… «Гейнц-Блинкер»… «Орено»… тысячу рублей?!

А что, если… Нет, нет, он не притронется к этим деньгам. Быть может, другие клиенты, получавшие крупные суммы в этот день, недополучили тысячу рублей? А? Завтра они придут к Ступину и скажут… Нет, он подождет до завтра… Это недолго, только до завтра…

14. Гипотеза

В этот день Никитину так и не удалось повидать Каширина: он срочно выехал в Горький. Капитан Гаев, передав Никитину извинение, назначил встречу на завтра на двадцать часов.

На следующий день, приехав в Москву, Никитин побывал в Военно-строительном управлении округа и, выполнив просьбу полковника Шаброва, захватил расчет перекрытий на «В-5».

До встречи с Кашириным было еще около часа, поэтому оставшееся расстояние от Никитских ворот майор решил пройти пешком. Он шел по левой стороне улицы Герцена и неожиданно столкнулся нос к носу с запыхавшимся маленьким старичком, который, наскоро извинившись, юркнул в комиссионный магазин.

Никитин зашел в магазин и остановился у прилавка фотоотдела. Рассматривая фотоаппаратуру, он слышал, как за его спиной встретившийся с ним старичок горячо спорил с продавцом спортивного отдела. Никитин прислушался:

– На часик бы раньше – и блесны ваши!

– Как же так?! Как же так?! Я живу за городом… я специально приехал…

– Только что заходил спиннингист Болдырев, может, слыхали о таком? Чуть не плакал, что упустил блесны.

– Как же так? Что же я теперь? Как же я буду?! – говорил старичок, и в голосе его было столько неподдельного страданья, что Никитин мысленно пожалел старика.

Однако время шло, а надо было еще зайти в следственный отдел. Поэтому, выйдя из магазина, Никитин перешел дорогу и сел на пятый троллейбус.

Никитин успел зайти к Зубову, взял у него подробную опись всех предметов, обнаруженных у Рубцова-Клюева, и вечером, точно без одной минуты восемь, был у дверей кабинета Каширина.

Полковник его ждал, на столике стояла запотевшая, холодная бутылка боржома, два бокала, коробка сигарет и пепельница. Окно было открыто, маленький вентилятор гнал горячий воздух, не давая прохлады. Два глубоких кресла стояли по бокам столика.

Каширин встал, искренне радуясь приходу Степана, и, усадив его в кресло, опустился в другое.