Под чужим именем

– Видимо, потому, что так же противно воняет, – предположил Корсак и тут же поднял руку, призывая к молчанию – на том конце ответили. – Алло? Лев Борисович? Это снова Иван… Уже получили? Рад за вас. Остальные негативы действительно у меня… Скажите, мы можем говорить свободно?.. Это радует. Тогда ближе к делу. Чтобы получить оставшиеся четыре негатива, вы должны в течение ближайших двух дней сделать для моего друга светлый гражданский паспорт и сразу же забыть о его существовании до конца дней… Сергей Сергеевич перед смертью клятвенно заверял меня, что для вас это совсем даже не проблема. Фото и имя, которое должно стоять в документе, указаны в записке. Послезавтра, в это же время, я перезвоню вам и расскажу, как и где пройдет процедура обмена. Надеюсь, товарищ подполковник, вам не стоит лишний раз напоминать, что сохранение нашей маленькой общей тайны обоюдно выгодно. И чем именно вам грозит излишняя общительность с сослуживцами… Понимаете?.. Я не сомневался. Тогда до послезавтра. И вот еще что… Чуть не забыл… Берегите себя. Жизнь полна не только приятных сюрпризов, но и трагических неожиданностей…

Слава повесил трубку на аппарат. Тыльной стороной ладони вытер выступившие на лбу капельки холодного пота. Криво улыбнулся одной стороной лица. Несмотря на видимое спокойствие, сегодняшний разговор с главным милиционером Гатчины стоил ему изрядного напряжения. То ли еще будет послезавтра, когда придет время принимать посылку…

– Ладно. С первой частью спектакля разобрались, – сказал Сомов. – Теперь не томи, выкладывай, что ты там придумал насчет безопасной передачи. Мистер Шерлок Холмс.

– Это еще кто такой? – спросил Корсак.

– Гениальный сыщик. Главный персонаж рассказов английского писателя сэра Артура Конан Дойля.

– Не читал.

– Не ты один. На русский их еще не перевели, я читал по-немецки. Ладно, ближе к телу. Выкладывай свой план.

– Да все просто, на самом деле. Как три копейки, – заверил сэнсэя Слава. – Я позвоню Субботину и скажу, чтобы он упаковал паспорт в плотный пакет и садился – разумеется один – в поезд до Ленинграда, отправляющийся от гатчинского вокзала в три сорок пять. И всю дорогу стоял в тамбуре, справа по ходу, и внимательно глядел в окно. Когда увидит условный знак – воткнутую в землю палку с красным флагом, тем самым, что висит у тебя дома, пусть открывает дверь, выбрасывает пакет, возвращается на службу и ждет моего звонка. Если паспорт в полном порядке, я сообщу, где можно забрать оставшиеся негативы.

– Это все? – уточнил Сомов.

– Нет, конечно. – Слава лукаво, с прищуром, взглянул на профессора. – Я же не идиот. В тайнике подполковник найдет только два негатива. И записку. Где будет сказано, что еще два – последних – остаются у меня в качестве страховки. Я сожгу их только тогда, когда смогу убедиться, что, во-первых, паспорт – не фальшивка, и, во-вторых, используя свои полномочия, мстительный Субботин не объявил его владельца во всесоюзный розыск как особо опасного преступника.

– Теперь – все?

– Да. Как тебе моя задумка? Попробуй найти в ней слабое звено.

– Кроме красного флага – никаких. Это уже, батенька, явный перебор.

– Шутка, – улыбнулся Корсак. – Есть тысяча бросающихся в глаза предметов, которые можно использовать как знак.

– Спасибо, отец родной, успокоил. А то я думал, что ты того… – И Сомов, тоже с улыбкой, повертел пальцем у виска. Тут же вновь стал серьезным. – В остальном ты все рассчитал правильно. Повязать контактера при таком безличном варианте практически нереально. В отличие от передачи предметов через обычный тайник. Никто на ходу выпрыгивать из поезда, конечно, не будет… Знаешь, Славка, в следственном отделе НКВД цены бы тебе не было. Ха-ха!

– Я подумаю над твоим предложением, Иваныч, – пообещал Ярослав.

– Ты… это серьезно? – поднял брови Сомов. Лицо его застыло. – Или опять шутка в качестве дружеского бреда.

– Помнишь Конфуция? Это ведь он, если не ошибаюсь, сказал: «Самое темное место – под фонарем».

– На твоем месте я бы с такими вещами не играл, Слава.

– Так я и не играю. – Выражение лица Корсака было абсолютно серьезным. – Самому стать чекистом – единственный способ узнать о судьбе мамы. И, возможно, даже помочь ей, если… Если еще будет не совсем поздно. И она будет жива…

– Ладно. Допустим. Допустим, твою мать не расстреляли, а приговорили к какому-то сроку. Допустим, ты все-таки сделал это, потратив два, три или пять лет службы на завоевание авторитета среди сослуживцев, завел нужные связи и в конечном итоге получил доступ к материалам сфабрикованного дела. Допустим, ты даже узнал имя грязного урода, виновного в аресте твоей матери. И отомстил ему. Что дальше? Тупик.

– Дальше будет видно, Иваныч. В любом случае – это единственный способ попробовать спасти маму. Я заранее позабочусь о том, чтобы, когда все закончится, иметь возможность в пять минут снова перейти на нелегальное положение, но уже с качественно иными возможностями и владением ситуацией. Опыт нахождения в бегах, какой-никакой, уже есть. Верно, сэнсэй?