Под чужим именем

– Она улыбнулась, поцеловала меня и сказала, что даст ответ вечером. В конце свидания. И мы почти сразу направились в нашу квартирку с огромной скрипучей кроватью. Помню, Линь в тот раз была особенно темпераментна, я бы даже сказал – неистова. Я наивно думал, что за три минувших месяца научился у нее всему, что касается техники ласк, испытал все нюансы плотского блаженства, какие только может подарить женщина. Я ошибался. Она так завела меня, что я тоже проникся этим безумством и впервые в жизни смог пять раз подряд… – Сомов грустно улыбнулся. – И наверняка смог бы еще столько же, но тут дверь спальни неожиданно распахнулась. На пороге стояли три огромных узкоглазых громилы, при виде которых обнаженная Линь громко вскрикнула, уронила лицо в ладони и заплакала. Я сразу догадался, что означает этот неожиданный визит и с кем мне сейчас предстоит разбираться. Я накинул на Линь простыню и приготовился к самому худшему. Из-за спин молчащих громил вышел скромно одетый китаец лет шестидесяти и, видимо, будучи отлично осведомлен о моем знании их языка, утвердительно сказал: «Значит, ты и есть тот полурусский-полунемец, с которым встречается Линь». Я молчал. «Ты хочешь, чтобы я отпустил ее насовсем?» Я сказал: «Да, хочу». Спросил, кто он такой и почему Линь скрывает от меня свою жизнь. Cтарик сказал, что Линь – дорогая профессиональная шлюха с острова Тайвань, которую, начиная с восьми лет, мастерицы плотских ласк специально учили искусству любви. Он ее купил три года назад – как куклу – во время путешествия по Китаю. И сейчас Линь – его частная собственность. Его личная вещь. Одна из пятнадцати живущих во Владивостоке любовниц. Когда же старик назвал себя, я понял, что наши с Линь дела плохи. Потому что триада – а тем более ее главари – ненавидят воров. По их законам я без спроса использовал его вещь. Значит – фактически украл ее…

– Триада? – Весь обратившийся в слух и напрочь позабывший про гудящие, порезанные ноги, Слава почувствовал, как у него засосало под ребрами. По спине пробежал холодок. – Тайное китайское общество?!

– Триада не одна. Их – десятки, если не сотни. У каждой свое название, свои знаки отличия. Свои законы. Во многом схожие. Некоторые из организаций активно действуют и за пределами Китая, в том числе и на русском Дальнем Востоке, где в те смутные времена безвластия, когда «белые» уже на все плевали, а «красные» еще не пришли, какого сброда только не ошивалось… Эти многоголовые гидры, триады, существуют многие столетия. И будут существовать еще сто тысяч лет. До Судного дня. О жестокости их всемогущих главарей, с которыми на протяжении многих поколений не могли справиться даже китайские императоры, ходят легенды. И я, как любой приморский мальчишка тех лет, был краем уха наслышан об этом тайном братстве. Но, слава богу, никогда еще не сталкивался с членами триады в реальной жизни. Тем более – с главарем. Уже потом, гораздо позже, я стал задумываться, что этот Мао вряд ли был самый большой господин в их шанхайской триаде, но где-то очень-очень близко к вершине – безусловно. Своего рода генерал-губернатор Владивостока. По крайней мере за последующие годы я лично убедился, что одно его имя, произнесенное вслух, заставляло всех без исключения городских китайцев дрожать от страха и почтения, как осиновый лист на ветру. В отличие от русских и всех остальных живущих во Владивостоке народов китайцы всегда знали, кто в доме хозяин. По крайней мере для их косоглазого племени… Господин Мао!.. Видимо, старик по моему растерянному выражению лица понял, что мне не надо растолковывать, что такое триада, с чем ее едят и чем мне грозит столь пристальное внимание с его стороны. Поэтому сразу перешел к делу. Сказал, что я – вор, потому что, согласно их законам, не имел права использовать в своих личных целях чужую собственность. За такое преступление мне грозит или смерть, или принудительная кастрация, или обривание головы налысо и нанесение на лоб позорного клейма, чтобы все прохожие знали, что я покусился на чужое имущество. Но он, господин Мао, польщен моим столь редким среди русских юношей знанием его родного языка, а поэтому готов оказать мне любезность, проявить великодушие – и предложил самому выбрать любое из трех наказаний. После чего его раскосые добры молодцы приведут приговор в исполнение. Здесь и сейчас…

Сомов ухмыльнулся. Затушил в блюдце вторую папиросу. Разогнал рукой повисшие над столом клубы дыма.