Под британским флагом

На «Делай дело» собирают разборные столы, готовясь к обеду. Для офицеров ставят небольшой квадратный на шканцах под навесом из брезента, растянутого между бизань-мачтой и четырьмя шестами. Места на люггере мало, поэтому ем вместе с лейтенантом и двумя мичманами. Джеймс Фаирфакс сидит справа от меня, Хьюго Этоу — слева, а Роберт Эшли — напротив. За улучшенное питание почти не доплачиваем, потому что выгребли с призового судна все припасы. Унтер-офицеры едят за прямоугольным столом, собранным на главной палубе между шканцами и грот-мачтой. На одном конце сидит боцман Джек Тиллард, на другом — сержант Джон Бетсон, а остальные по бокам. Морские пехотинцы расположились между грот-мачтой и фок-мачтой. Матросы-корсиканцы — на баке. Унтер-офицеры и пехотинцы пьют на обед грог с лимонным соком, а матросы — вино, купленное в долг. Свой грог матросы отдают пехотинцам в обмен на что-то. На что именно — не говорят, впрочем, я и не допытывался. Командиру иногда лучше не всё знать.

На баке самое веселее застолье, несмотря на то, что несколько часов учились стрелять из пушек и владеть огнестрельным и холодным оружием. Батареей левого борта командовал мичман Этоу, правого — мичман Эшли. То, что в каждой батарее всего по два трехфунтовых фальконета, с каждым из которых управляются два человека, ничего не меняло. Занятия проводились так же усердно, как на линейном корабле. Корсиканцы пока не ропщут. В сравнение с работой на поле с утра и до вечера, служба на корабле кажется им раем. Тем более, что платят за эту службу сумасшедшие по их меркам деньги. На Корсике они зарабатывали пару шиллингов в месяц.

Слуга Саид приносит с камбуза кастрюлю с капотаной, раскладывает ее по блюдам, начав с меня. Мои сотрапезники, не привыкшие к изысканной пище, уплетают диковинное блюдо за обе щеки.

— Что за стрельба была? — ни к кому не обращаясь, спрашиваю я.

Лейтенант Джеймс Фаирфакс отвечает не сразу. Он еще не привык к роли первого лейтенанта.

— Салютовала эскадра контр-адмирала Манна из девяти линейных кораблей. Высадили пассажиров, выгрузили почту и сразу пошли дальше, к Минорке, на рандеву с нашим флотом, — докладывает лейтенант.

Ему не терпится спросить, когда и куда пойдем мы, но субординация не позволяет, а я не говорю. Вчера утром намечал выход на завтрашний день, но сегодня утром планы резко поменялись.

30

Свежий западный ветер гонит люггер «Делай дело» курсом норд-ост к французскому берегу восточнее Марселя. Собираюсь там подождать какое-нибудь купеческое судно, которое рискнет по-быстрому, пользуясь попутным ветром, перебежать из Марселя в Тулон. Корабль идет резво, узлов одиннадцать. Еще полчаса — и мы окажемся возле берега, который уже хорошо виден.

Ко мне подходит Пурфириу Лучани и спрашивает на итальянском языке, вставив единственное английское слово, которое заучили все корсиканцы:

— Разрешите обратиться, сэр?

— Говори, — разрешаю я.

— Там, на берегу, ближе к Тулону, — показывает он правее нашего курса, — есть богатая сеньория. Паскаль служил на ней больше года. Говорит, можно набрать много ценных вещей, еды и вина.

Я не знаю, можно ли английским морякам грабить мирных жителей, но ведь, если сами не проболтаемся, никто не узнает, что нападали подданные короля Георга. Банда корсиканцев, пользуясь военным бардаком во Франции, ограбила сеньорию. У корсиканцев и так репутация не ахти, и еще одно ограбление хуже ее не сделает.

— Она далеко от берега? — спросил я.

— Паскаль говорит, что за час дойдем, — ответил Пурфириу Лучани.

— А найдете ночью? — задаю я более сложный вопрос.

— Паскаль говорит, что найдем, — дает матрос простой ответ.

— Скажи Паскаля, если не найдет, будет выпорот, — предупреждаю я.

— Мы его сами выпорем, — предлагает корсиканец.

Ночью мы ложимся в дрейф, и все тринадцать корсиканцев уплывают на рабочем десятивесельном катере, который я пробил в Гибралтаре для своего люггера.

— Как подадут сигнал, разбудишь меня, — предупреждаю я лейтенанта Джеймса Фаирфакса.

— А если не подадут? — спрашивает он.

Там понимаю, он хотел сказать, что могут не вернуться вообще. Дезертирство — любимое занятие у английских матросов.

— Ты плохо знаешь корсиканцев. За двадцатью фунтами стерлингов недополученных призовых они вернутся в ад, — сказал я и пошел на шканцы, где под навесом мне постелили на палубе.

Спать в каюте из-за жары невозможно. Я разрешил всем спать на палубах. Места для ночлега находятся там, где обедаем, только я сплю на правом борту шканцев, а лейтенант и мичмана — на левом. Субординация, однако.

Разбудили меня через четыре с половиной часа.

— Корсиканцы сигналят, — доложил лейтенант Джемс Фаирфакс. — Приготовить пехотинцев к бою?

— Боя не будет, — уверенно произнес я.