Под британским флагом

К привезенному на судно хронометру прилагались по два экземпляра МАЕ на этот год и следующий. На корабле пользоваться ими, кроме меня, никто не умел. К тому же, я делал это лучше часовщика, чем обрадовал во второй раз, после чего он сразу заторопился на берег.

Провожая его к трапу, я попросил:

— В следующем году собираюсь сдавать экзамены на штурмана. Не замолвите за меня словечко членам комиссии?

— Я — член комиссии, так что у тебя проблем с экзаменом не будет, — заверил часовщик и, как оказалось, астроном.

16

Четырнадцатого сентября мы пошли в поход в составе эскадры из шести линейных кораблей, двух фрегатов и трех пакетботов. Командовал эскадрой контр-адмирал Бенджамин Кэлдвелл на девяностовосьмипушечном «Неукротимом». Цель похода — встретить у берегов Испании караван купеческих судов, идущих из Ост-Индии, и сопроводить до родных берегов. В случае нападения противника дать отпор совместно с кораблями охранения, идущими с караваном. С одной стороны я был рад выходу в море, потому что заскучал на рейде, с другой — понимал, что матрос спит, а служба идет. Я уже добивал четвертый месяц из двенадцати необходимых для сдачи экзамена на штурмана. В условиях допуска к этим экзаменам ничего не сказано о том, где должен находиться и что делать корабль, на котором я служу. Так что можно было весь год провести на рейде Спитхед.

За неделю до выхода в море на берегу состоялись экзамены на звание лейтенанта. В сражении погибло несколько капитанов и лейтенантов, плюс на захваченные призы были нужны офицеры, плюс про запас несколько человек. Мичман мог сдать экзамен на лейтенанта, но так и остаться мичманом, только с приставкой «аттестованный». Освободится место на каком-нибудь корабле — станет лейтенантом. В мирное время приходилось ждать по несколько месяцев, а для старшинства датой считалось именно назначение лейтенантом, а не сдача экзамена. В здании Адмиралтейства комиссия из трех капитанов кораблей, стоявших на рейде, решила, кому присвоить звание, а кому нет. С нашего корабля участвовали двое — мичман Джон Ривз и помощник штурмана Джон Хантер. Пролетели оба.

— Почему ты не смог сдать?! — удивленно спросил я помощника штурмана. — Знаешь ведь больше нашего пятого лейтенанта!

— Первыми сдавали те, кто участвовал в сражении и проявил себя. Их почти ни о чем не спрашивали. Затем принялись за остальных и зарубили почти всех, — рассказал Джон Хантер. — Меня подвело то, что я помощник штурмана. Капитан «Гибралтара» (восьмидесятипушечный корабль, стоявший кабельтовых в трех слева от нас) Томас Маккензи так и сказал: «Лейтенантов у нас хватает, будешь штурманом».

— Может быть, он прав? — подсказал я.

Джон Хантер, видимо, так не считал, поэтому ничего не ответил.

Мичман Джон Ривз вернулся с экзамена только на третий день с синяком под левым глазом, разбитыми губами и кулаками, но без кафтана. Капитан Дэвидж Гулд был на корабле, поэтому первым пообщался с мичманом. Наверное, спрашивал, зачем он променял мундир на синяк? По закону военного времени Джон Ривз считался дезертиром и подлежал суду. Если бы так загулял матрос, его бы повесили на следующий день, а мичмана просто списали с корабля, отправили в распоряжение Адмиралтейства. Перед самым походом мы узнали, что Джон Ривз стал помощником интенданта на блокшиве. Ради этого стоило лет десять бороздить моря и океаны. Будет там крысами дули крутить, пока не сожжет свое рабочее место вместе с ними при обнаружении недостачи.

В тот же день в кокпит, где я занимался с юными мичманами, заглянул почтальон — пожилой мужчина, хромающий на правую ногу, которая криво срослась после перелома. Он выбрал удачную профессию для хромого. Впрочем, большая часть его адресатов находилась на кораблях на рейде, куда он доставлял письма на лодке, причем не обязан был это делать, по собственному желанию. Это желание подкрепляется чаевыми. Офицеры отстегивают по шестипенсовику, мичмана — по гроуту, матросы — по пенни.

— Мистер Хоуп, вам письмо от дамы! — радостно объявил почтальон.

— От дамы?! — искренне удивился я.

— Так точно! — по-военному подтвердил он и, получив гроут, отдал мне скрепленное красным сургучом послание.

Письмо было от мисс Фион Тетерингтон. Каюсь, забыл о ней в тот же миг, как сел в дилижанс. С глаз долой — из сердца вон! Судя по ее вопросу, почему я скрывал, что хорошо говорю по-французски, кто-то из Гулдов напомнил родственникам Тетерингтонам обо мне. Я от скуки написал ей длинный ответ, перечислив все мытарства, которые пережил на корабле Роберт Эшли, выдав их за свои. Мол, как говорят на английском флоте, жизнь у меня была обезьянья: пинков получал больше, чем пенсов. Само собой, когда у человека столько проблем и неприятностей, ему не до писем девушке, пусть и красивой. Надеюсь, Фион простит мне продолжительное молчание. Чтобы уж точно утешить ее, дал понять, что она красивее своих кузин Гулд, которых наверняка считает соперницами. Два раза возил письмо на берег и забывал отправить и только на третий, за день до отхода, все-таки заскочил на почту.