Под алыми небесами

Она сказала сыновьям, чтобы они умылись и переоделись – среди гостей есть доктор, он осмотрит рану Пино. Пино вдруг увидел в матери то, чего не видел никогда прежде: страх. Страх, что в следующий раз им при бомбардировке может и не повезти.

Страх не сходил с ее лица и когда доктор зашивал рану на щеке Пино. Когда доктор закончил, Порция посмотрела на сына осуждающим взглядом:

– Мы с тобой поговорим об этом завтра.

Пино опустил глаза и кивнул:

– Хорошо, мама.

– Поешь что-нибудь, если тебя, конечно, не очень тошнит.

Он поднял взгляд и увидел, что мать насмешливо смотрит на него. Он должен был продолжать делать вид, что у него по-прежнему болит живот, и отправиться в постель на голодный желудок. Но его мучил голод.

– Мне стало лучше, – сказал он.

– А я думаю, тебе стало хуже, – сказала Порция и вышла.

2

Пино мрачно пошел за ней по коридору в столовую. Миммо уже наложил себе полную тарелку еды и оживленно рассказывал об их приключении нескольким друзьям родителей.

– Да, похоже, невеселый был вечер, – сказал кто-то у него за спиной.

Пино повернулся и увидел красивого, безупречно одетого человека лет двадцати с небольшим. Под руку его держала поразительно красивая женщина. На лице Пино появилась улыбка.

– Туллио! – сказал он. – Я слышал, что ты вернулся!

– Это моя подруга Кристина, – сказал Туллио.

Пино вежливо поклонился ей. У Кристины был усталый вид, и она, извинившись, вышла.

– Когда ты с ней познакомился? – спросил Пино.

– Вчера, – сказал Туллио. – В поезде. Она хочет стать моделью.

Пино отрицательно покачал головой. С Туллио Галимберти такое происходило постоянно. Успешный торговец одеждой, Туллио в общении с привлекательными женщинами становился волшебником.

– Как тебе это удается? – спросил Пино. – Все хорошенькие девушки твои.

– А ты не знаешь как? – спросил Туллио, отрезая сыр.

Пино хотел чем-нибудь похвастаться, но вспомнил, что Анна его обманула. Приняла приглашение, лишь бы он отвязался.

– Очевидно, не знаю. Нет.

– На обучение могут уйти годы, – сказал Туллио, подавляя улыбку.

– Да брось ты, Туллио, – сказал Пино. – Наверно, есть какой-то трюк, о котором я не…

– Никаких трюков, – всерьез сказал Туллио. – Первое: слушать.

– Слушать?

– Слушать девушку, – раздраженно сказал Туллио. – Большинство парней не слушают. Начинают болтать о себе. Женщин нужно понимать. Поэтому слушай, что они говорят, хвали их внешний вид или пой что угодно. И если ты будешь это делать – слушать и говорить комплименты, – ты будешь впереди восьмидесяти процентов парней на Земле.

– Но если они неразговорчивы?

– Тогда шути. Или льсти. Или и то и другое.

Пино подумал, что он шутил с Анной и льстил ей, но, вероятно, недостаточно. Потом он подумал еще кое о чем.

– Так куда сегодня ходил полковник Рауфф?

Дружеские манеры Туллио мигом исчезли. Он крепко ухватил Пино за руку и прошипел:

– Мы не говорим о людях, подобных Рауффу, в таких местах. Ты понял?

Такая реакция друга расстроила Пино, но, прежде чем он успел что-либо ответить, снова появилась подружка Туллио. Она подошла к нему и что-то прошептала ему на ухо.

Туллио рассмеялся, отпустил руку Пино и сказал:

– Конечно, милая. Вполне.

Туллио снова обратился к Пино:

– Я, пожалуй, подожду, пока твое лицо не перестанет быть похожим на разрезанную сосиску, может быть, после этого ты сможешь шутить и научишься слушать.

Пино наклонил голову, неопределенно улыбнулся, а потом заскрежетал зубами – швы на его щеке натянулись. Он увидел, как ушли Туллио с подружкой, опять подумал о том, как бы ему хотелось быть похожим на него. Все в этом парне было идеально, изящно. Хороший парень. Человек безупречного вкуса. Отличный друг. Умел искренне смеяться. И в то же время была в нем некая таинственность – он почему-то всюду сопровождал полковника гестапо.

Жевать было больно, но Пино так проголодался, что положил себе добавки. Он ел, слушая разговор трех гостей-музыкантов, двух мужчин и скрипачки.

– С каждым днем в Милане все больше немцев, – сказал коренастый валторнист из Ла Скала.

– Хуже того, – сказал ударник. – Не просто немцев – эсэсовцев.

Скрипачка сказала:

– Мой муж говорит, что ходят слухи о готовящихся погромах. Раввин Цолли советует нашим римским друзьям бежать. Мы собираемся уехать в Португалию.

– Когда? – спросил ударник.

– Чем скорее, тем лучше.

– Пино, пора в постель, – резко сказала ему мать.

Пино взял тарелку с собой в комнату. Он сидел на кровати, ел и думал об услышанном. Он знал, что эти три музыканта – евреи, а еще он знал, что Гитлер и нацисты ненавидят евреев, хотя и не мог понять почему. У его родителей было много друзей-евреев, в основном музыкантов или из индустрии моды. Пино считал, что евреи умны, забавны и добры. Но что такое «погром»? И почему раввин советует всем евреям бежать из Рима?