Почти рукописная жизнь

Мы вернулись домой притихшие. Все мои ощущения одиночества и потерянности в этом городе улетучились. Этих усталых таксистов и этот чай я не ощущал чужими, а совсем даже наоборот. Дома Лори принесла к дивану початую бутылку хереса, налила понемногу, мы чокнулись без каких-либо слов, выпили, Лори достала сигарету, поразмыслила и положила её обратно в пачку.

– Спасибо, Юджин. Мы с Джейн встречаемся редко. И если бы не ты, мы бы так не веселились. Обязательно поругались бы. Ты уж завтра постарайся сыграть хорошо. «Дейли телеграф» – это, конечно, замечательно, но Джейн угодить гораздо сложнее. Я хочу, чтобы у неё не было шансов ни для одного упрёка. Постарайся. Мне это важно. А теперь – спать. Тебе нужно выспаться, – сказала она, но увидела, что я продолжаю сидеть. – Я сказала, надо спать, молодой человек! Спокойной ночи. У вас завтра очень ответственный день. К вам завтра на спектакль идёт старая одинокая сумасшедшая Джейн. Моя подруга, которую я очень люблю. Юджин, иди в постель, а я ещё посижу, – сказала она и достала сигарету.

Я безоговорочно исполнил её приказ.

13 января

Лори покупала мне молоко для чая. В Англии всё имеет какие-то другие, непривычные нам формы, вкус, содержание. Чего стоит только их правостороннее движение! Очень многим предметам я удивлялся. Я уж не говорю про английские меры длины и веса. Молоко, которое покупала Лори, было нормальным молоком. Вот только коробка была ужасно странная. Она была какой-то высокой и узкой. Неудобной. Она не помещалась на полке в холодильнике, была неустойчива и совсем не похожа на коробку молока. Я не особенно много пил чая, тем более с молоком, но чтобы молоко не прокисало, я его выпивал. Выпивал с удовольствием.

И вот в одно утро я проснулся, в квартире было тихо, Лори, как всегда, уже куда-то ушла. Я отправился на кухню поставить кипятиться воду и заглянул в холодильник, который был совершенно пуст и работал только из-за коробки с молоком. Когда я открыл дверцу, с неё на пол закапало молоко. Лори купила утром молоко и для чего-то вскрыла пакет. Вскрывала она его ножницами или ножом и, видимо, трясущимися руками слегка поранила угол пакета чуть ниже середины. Из этого маленького пореза сочилось молоко. Я быстренько нашёл небольшую миску, вымыл её, протёр и поставил пакет молока в неё, чтобы вытекшим молоком всё-таки можно было воспользоваться. Ещё я вымыл и протёр холодильник, стёр молоко с пола. К дверце холодильника я приклеил маленькую записку, в которой написал, мол, Лори, с молоком была проблема, но я её устранил. Ещё я попросил молоко из миски не выливать, так как безо всяких выпью его или добавлю в чай. Вскоре я ушёл из дома, вечером был спектакль, я посидел в пабе и вернулся во втором часу ночи. Лори сидела на своём привычном месте, курила и пила херес.

Как только я вошёл, она пригласила меня подойти, я подошёл, увидел перед Лори на столике пепельницу, в которой было много окурков. Обычная бутылка хереса была ополовинена. Лори явно захмелела. Она поднялась навстречу и сразу же спросила:

– Юджин, что ты хотел сказать этой своей запиской?

Я пожал плечами и развёл руками.

– Это не ответ, – сказала она и самую малость покачнулась. – Уж не хотел ли ты сказать мне, что я небрежно обращаюсь… – тут она задумалась, с чем же именно она небрежно обращается, – …что я плохо о тебе забочусь и предоставляю плохие условия?

– Господи, Лори! – вырвалось у меня. – Я ничего подобного даже в мыслях не имел! Мне очень у тебя нравится! И я просто проинформировал тебя о том, что произошло.

– Ты мог вылить это молоко и выбросить упаковку, а я купила бы новое. Зачем понадобилось столько сложных действий ради простого молока?

– Ло-о-о-ри! – сказал я и снова развёл руками. – Как же можно выливать молоко?! Если б мои бабушка с дедушкой увидели, как я выливаю молоко в раковину или в туалет, они бы прокляли меня! – сказал я и заулыбался.

Лори отступила на полшага назад, прищурилась и буквально просверлила меня взглядом насквозь. Так она смотрела на меня секунд семь-восемь. А потом шагнула ко мне, приблизила своё лицо к моему почти вплотную, подняла вверх указательный палец правой руки и потрясла им.

– Гитлер был сумасшедшим, когда напал на Россию! – резко сказала она, развернулась и ушла восвояси.

Как я уже говорил, обычно, если я возвращался домой далеко за полночь, Лори, скорее всего, спала. Во всяком случае, дверь на её половину была заперта и оттуда не доносилось никаких звуков. Она всего несколько раз дожидалась моего возвращения, много курила в ожидании и всегда к этому времени была уже пьяненькой. Первый случай был после прочтения «Дейли телеграф», второй только что мной описан, а в третий раз она меня дождалась уже ближе к моему отъезду.