Почти фантастика

Традиционно начало первого по-настоящему весеннего месяца мая было холодным, но солнечным. В воздухе плыл чуть уловимый запах огурцов - неподалеку толстая бабка в пуховом платке и сером ватнике продавала из пластиковой бочки свежую корюшку. Очереди к ней не было.

Подруги синхронно закурили, каждая своё, облокотились на парапет, глядя в отражавшую синее небо и яркие желтые дома медленно и тяжело текущую внизу воду.

- А помнишь...,- начали вдруг синхронно и рассмеялись вместе.

Раньше у них тоже так бывало, что одна и та же мысль вдруг приходила в голову. Бывает так: вроде, совершенно разные на вид люди, а думают иногда - слово в слово.

- А помнишь, как в "Пышечную" всем классом ходили на Первомай? Помнишь?

- Ну, не всем, наверное? Нас все же было тогда - ого-го. Под сорок человек...

- Конечно, ничего не помнишь. И еще отличница была, а память-то - никуда. Стареешь, что ли? Нас так много было, что в две очереди пришлось встать тогда. Я пошла налево, а ты - направо. И стояли потом у столиков в разных залах. Потому что тесно было. Но тепло-о-о...

- А вот в Москве наши пышки называют пончиками, представь, да? Пончики! Они там охренели в конец в столице своей.

Ирка научилась говорить разные грубые слова без всякой запинки, и не опуская глаз. Работа, чтоб ее так и туда... Тут с мужиками за день так наговоришься, что и дома потом хрипишь, бывало, как пьяный матрос.

- Пончики - это же такие круглые, с повидлом! Вот!- сжала пухлый кулачок Танька.

- А они их пирожками называют. Те, что с повидлом.

Ирка в Москве бывала почти еженедельно. И всегда приезжала оттуда с головной болью от суеты и крика. Москвичи все какие-то шумные были. Спешили куда-то все время. И народа в Москве всегда слишком много. Хоть на улице, хоть в метро.

- А пирожки - они вот так, плоские такие, - сомкнула ладони, не выпуская сигареты, зажатой между двумя пальцами, Танька.

- У меня бабушка тогда делала классные пирожки. С картошкой и с жареным луком. И еще с рисом и с яйцом.

- Ага, помню, помню... А пойдем-ка, что ли, в "Пышечную", а? Ну, не хочу я что-то сегодня в ресторан сегодня. Хочу, блин, детство свое вспомнить. Молодостью тряхнуть, типа.

- Ты только, когда трясти начнешь, не просыпь песок, подруга!- хрипло хохотнула Ирина. А потом вместо ответа просто повернула направо.

В стороне от набережных было теплее. Не дул промозглый ветер с Финского залива, на котором еще не растаял лед вдоль берега. Не сквозило морозной свежестью вдоль каналов. И еще там было тихо. Шаг в сторону от Невского - и уже тихо.

Они одинаковым жестом синхронно откинули капюшоны модных курток. У Ирки под капюшоном обнаружилась хулиганская маленькая парижская кепка. У Таньки - берет художественной расцветки. То есть, такой расцветки, что просто словом каким-то назвать было невозможно. Старое "серобуромалиновый" тут не годилось. Химические цвета со страшной силой лупили по глазам, отбрасывали на светлые кудряшки какой-то нереальный киношный отблеск.

- Ну, ты, мать, даешь,- одобрительно сказала Ирка.

- А то!- гордо выпрямилась Танька, искоса посматривая по сторонам.- Или мы не в своем городе?

В "Пышечной", которая не меняла вывески и ассортимента все то время, сколько подруги помнили себя, было не по-весеннему пусто. Странно пусто и странно тихо.

Они взяли по пять пышек ("не объедаться пришли, а чисто для памяти!") и по стакану кофе, который тут варили в большой алюминиевой кастрюле и разливали черпаком, как в прежних столовых. Запах от такого кофе был точь-в-точь, как в детском саду. Вот тот самый кофейный напиток с молоком и коричневыми пенками. Тот самый, как в детстве.

На высоких мраморных столах стояли старенькие металлические салфетницы, в которые были воткнуты пачки обрезков грубой серой бумаги.

- Гля,- ткнула локтем Танька.- Все, как тогда!

- Блин, подруга,- чуть не пролив кофе, огрызнулась Ирка.- Ты бы поосторожнее, что ли!

Их голоса разносились по пустому залу и возвращались эхом.

- И не ори, не ори тут,- зашептала Танька, прихватив сразу промокшей от жира бумажкой первую пышку - кольцо из теста, щедро посыпанное сахарной пудрой.- Некультурно это - орать! Мы же с тобой, как никак, жительницы культурной столицы, а не...

И так она это узнаваемо произнесла, так вдруг показала интонациями их давнюю классную руководительницу, что Ирка не выдержала и заржала в голос, вытирая ладонью нос и рот.

И сразу замолкла, глядя остановившимися глазами в дальний угол.

- Ты чего, чего? Подавилась, что ли?- засуетилась Танька.

- Цыц!- шикнула Ирка.- Глянь туда вон. Сзади. Только осторожно.

Возле углового столика в тени стояла странная пара. Парень был одет в самый натуральный плащ из болоньи, под которым был виден колючий толстый свитер домашней вязки. На голове у него был черный суконный беретик. А девчонка с толстой рыжей косой крутила в руках старинный пленочный фотоаппарат.

- "Зенит",- прошептала Танька.- У нас такой же был. Где взяли, а?

- Фрики какие-то, что ли... Смотри, смотри, как одеты.