Почти Джульетты

Дану нисколько не волновало, что сейчас она одна. По сути, в статусе одиночки она находилась уже долгое время, потому что Юра не был ее парнем, но с ним девушка не чувствовала себя одинокой. Эдик нравился Михаилу Павловичу, его вкус и такт не мог никого оставить равнодушным, но приятельских отношений между мужчинами не было. Юра бесцеремонно вторгся в их дом, но отец отнесся к этому спокойно. Дане стало интересно, на чьей стороне был бы папа.

Еще одну перемену пришлось испытать Тае, когда она осталась без ужина. Обычно Дана готовила какую-нибудь вкуснятину, и подруги вместе ее уплетали. Сегодня желудок будущей журналистки остался голодным, и громко урчал, не обращая внимания на прикрикивания хозяйки.

– Где ты была? – попыталась заговорить с подругой Тая, когда Дана вернулась домой.

– Неважно, – подруга даже не посмотрела на сожительницу.

– Дана, а ты не брала мою статью о музыкальной группе?

– Нет, мне она не нужна.

На этом разговор закончился. А статью Тая, на самом деле, не могла найти. Она точно помнила, что приносила ее и даже редактировала. Девушка не стала паниковать раньше времени, особенно зная свою безалаберность. Однако спустя время Тая также не смогла найти статью, хотя перерыла все в квартире. Она как сквозь землю провалилась. На журналистику девушка отправилась ни с чем. По дороге ее ждало еще одно разочарование. Большая пробка заставила автобус остановиться на долгое время. Тая еле выстояла, ей стало душно.

На первой же остановке после стоянки девушка вышла. Идти до здания, где проходили журналистские курсы, нужно было через центральную площадь. Тая мгновенно узнала Дану в девушке, рисующей что-то на мольберте. Красавица сидела на низеньком стульчике, сжавшись от холода, как хрупкий воробышек. Капюшон пуховика бирюзового цвета скрывал не только голову, но и верхнюю часть лица, а объемный шарф прятал и нижнюю, ноги тоже не остались без крова: они были обуты в громоздкие сапоги, напоминающие валенки.

Тая удивилась, что смогла разглядеть в невзрачной девушке, которая претендует на звание «местный эскимос» подругу, но она это все-таки сделала. Юная поэтесса подошла поближе и увидела, что на полотне уже можно узнать Кремль. Дана держала кисть уверенно, хотя на руках сидели теплые варежки.

– Ты с ума сошла рисовать в такой холод? – поразилась Тая.

– Что ты здесь делаешь? – Дана обернулась, чтобы посмотреть на подругу. Она поняла по голосу, что сзади стоит Тая, но все же посмотрела на нее.

– Мне кажется, в том, что я прохожу по центральной площади, нет ничего удивительного, а вот в том, что ты сидишь здесь и рисуешь, – Тая выпучила глаза, – как это можно назвать?

– Это называется: «Дана рисует церковь», – равнодушно сообщила художница.

– Я заметила, что ты рисуешь церковь, – Тая указала рукой на полотно, демонстрируя, как она об этом догадалась.

– И что тогда изумляешься?

– Зачем ты рисуешь?

– На конкурс.

– Какой конкурс? Ты мне ничего не рассказывала.

– Потому что мы не разговариваем.

– Может, помиримся уже? – прохныкала Тая, – Я уже не могу не разговаривать с тобой.

– Я думала, ты только рада. Ты же не нуждаешься в моих советах.

– Нуждаюсь, – Тая виновато опустила глаза.

– Тебе не хватает моего голоса? – улыбнулась подруга.

– Еще как, – засмеялась Тая, – он мне даже снится.

– Правда? И что я говорила в твоем сне?

– Ты не говорила, ты пела, – еще больше засмеялась Тая.

– Любовную балладу?

– Нет, а что-то про то, что убьешь меня поздним вечером и никто не найдет мое тело.

– Хорошая песня. Мне понравилась.

– Скажи, что такого не будет, а то нам еще в одном доме ночевать.

– Тебе следует меня опасаться.

Тая предложила подруге пойти перекусить. Статью она все равно не нашла и решила не идти на журналистику. Подруги подождали, пока Михаил Павлович заберет инвентарь, и отправились в кафе.

Сложилось впечатление, будто девочки были врагами, которые устали воевать и, наконец, подписали мирный договор. Для близких подруг, которые знают друг друга много лет, очень тяжело находится в ссоре. Начинает казаться, что размолвка длиться в тысячу раз дольше, чем есть на самом деле.

В кафе Тая заказала себе второе блюдо, она постоянно хотела кушать. Дана рассмеялась, когда подруга рассказала, что голодала эти дни. Художница из-за работы над картиной сама забывала поесть, не то чтобы накормить подругу.

– Как с Валерой? – неожиданно спросила Дана, оборвав рассказ подруги о смешном прохожем, – Все вместе: и на переменах, и в столовой, и на уроках.

– Может, не будем о нем?

– Говори, – потребовала красавица, – обещаю, выслушаю все до последнего звука.

– Говорить не о чем, мы просто дружим.

– Мне показалось, целовались вы далеко не по-дружески.

– Мне тоже так показалось, но сейчас ничего не происходит. Я вроде чувствую, что нравлюсь ему. Он часто молча на меня смотрит, будто любуется, открывает передо мной двери, иногда говорит что-то заботливое, но все непонятно.

– Ты не сама хоть его поцеловала в Вероне?

– Нет, конечно. Он это сделал.

– Значит, ты ему нравишься, не стал бы он просто так тебя целовать. А он тебе нравится?