Почти человек. Как открытие Homo naledi изменило нашу историю

В общем, у нас была проблема. Как-то я говорил по скайпу с Полом и его молодым ассистентом Эриком Робертсом.

– Думаю, тебе придется пожертвовать каким-то количеством костного материала, чтобы получить датировку… – сказал мне Пол.

– Нет! Пока они не описаны – нельзя, – ответил я. – Ну и помимо всего прочего, вряд ли это вообще что-то даст, ведь кости слишком древние, чтобы напрямую их датировать.

Логичным выходом представлялось датирование методом электронного спинового резонанса, или просто ЭСР: анализируя кристаллическую структуру зубной эмали, этот метод дает возможность установить возраст ископаемых зубов. Здесь, однако, нас ожидало две проблемы. Во-первых, для ЭСР-датировки необходимо было замерить уровень радиации в окружающей датируемый объект среде, а подобные данные могут быть довольно противоречивы. Но еще хуже было «во-вторых»: для ЭСР необходимо было взять образец эмали зуба. Обычно это не составляет никакой проблемы, поскольку всегда можно использовать в качестве образца эмали для ЭСР зубы, скажем, антилопы, обнаруженные в одном геологическом контексте с останками гоминина. Никакой разницы между зубами гоминина и антилопы с точки зрения датировки не будет. Но, как уже говорилось, в Камере 101 не было ископаемых зубов животных – только зубы гомининов. Соответственно, для ЭСР-датировки нам пришлось бы использовать фрагменты зубов гомининов – вариант, меня совершенно не устраивавший. Никто из нас пока ни малейшего понятия не имел, с какими именно гомининами мы имели дело в Райзинг Стар, поэтому уничтожать костный материал до полноценного научного исследования и описания стало бы просто-напросто научной ошибкой.

* * *

Но чем больше я размышлял над этой ситуацией, тем яснее видел, что то, что казалось преградой на дороге, на самом деле указывало более перспективный маршрут! Действительно – отсутствие необходимой привязки к датировке открывало широкие исследовательские горизонты. Изучение невероятных находок из Райзинг Стар мы будем проводить, опираясь лишь на их конкретную анатомию; морфологически они могут иметь сходство с теми или иными известными находками, равно как и не иметь его вовсе с другими. Какие-то из этих сходств будут указывать на «примитивность» нашего гоминина, иные – наоборот, на его «прогрессивность». Не датирование костного материала, но именно передающиеся этими сходствами черты скорее укажут нам на родословную гомининов из Райзинг Стар. В случае, к примеру, если коллекция останков из Камеры 101 покажет большое количество схожих прогрессивных черт с некоторым известным видом, тогда, вероятно, к этому виду вполне можно будет отнести и наших гомининов. Если же вида со схожим набором уникальных черт не будет обнаружено, тогда спокойно можно будет констатировать открытие нового вида. Самое замечательное, что в подобном рассмотрении никоим образом не участвует фактор возраста останков; так что то, что мы ничего об этом пока не знали, было не недостатком, но именно преимуществом!

Вообще, подобный подход зародился, еще когда мы исследовали sediba. Скелеты, обнаруженные нами в Малапе, были, пожалуй, наиболее точно датированными останками древнего человека в истории африканской палеоантропологии. Нам казалось, что подобная хронологическая аккуратность была нашим научным триумфом. Наверное, с какой-то стороны так и было, ведь мы узнали много нового о хронологии местонахождений в Колыбели. Тем не менее высокоточная датировка малапских находок послужила причиной и нескольких совершенно неожиданных проблем.

В оригинальном описании A. sediba подчеркивался мозаичный характер анатомии скелета – прогрессивные черты Homo соседствовали с весьма примитивными чертами Australopithecus. Мы все же сочли, что A. sediba не принадлежит к Homo, однако закрывать глаза на то, что многие сравнительные исследования указывали на большую близость к Homo, чем к австралопитекам, было нельзя. В общем, примитивное строение тела носило множество конкретных продвинутых черт. Словом, благодаря этой мозаичности A. sediba можно было интерпретировать как предка Homo, и в целом – современного человека.

Весомых оснований опровергать подобную возможную интерпретацию у нас не было, да вообще нам казалось это довольно безобидным. Многие ученые, однако, услышали здесь серьезный вызов и ринулись в полемику, доказывая, что A. sediba хронологически не мог быть прародителем Homo. Они указывали на находку из Эфиопии возрастом 2 миллиона 330 тысяч лет; там был обнаружен довольно скромный фрагмент челюсти, однако авторы утверждали, что он принадлежал самому раннему из известных Homo. Находкам же из Малапы был лишь 1 миллион 977 тысяч лет. В общем, все было очевидно, утверждали они: A. sediba был слишком «молод», чтобы быть предком Homo. Это была ровно та же самая аргументация, согласно которой Артур Кизс отметал доказательства в пользу важности открытия «Беби из Таунга»: если находка недостаточно древняя – ей нет места в родословной человека.