Почти ангелы

Марк был переполнен своим успехом у дебютанток, и в особенности у одной, которой как будто очень хотелось встретиться с ним снова.

– Надеюсь, она богата, – сонным голосом сказал Том.

– О да! Я с самого начала это выяснил. Они с подружкой живут в квартире на Керзон-стрит, и она сказала, что, возможно, поступит на курсы секретарш или пойдет поработает моделью, но папочка этого не хочет, просто все сегодня что-нибудь… – Не договорив, он упорхнул из комнаты.

– Какие только скрытые таланты не расцветают в друзьях, – заметил Дигби. – Я и не знал, что Марк способен так хорошо изображать молоденькую девушку. Надеюсь, после многообещающего старта он не провалит продолжение.

– Ему бы следовало послать ей цветы и поспешить с приглашением на ленч. В какое-нибудь из наших мест поплоше. Ей это покажется забавным и не пресным, – откликнулся Том.

Странно вспоминать, что он сам когда-то стоял на пороге такой жизни и всем этим поступился, чтобы уехать в Африку и изучать обычаи так называемого примитивного племени. Ведь если вдуматься, что может быть примитивнее, чем неизменный церемониал выпуска дебютантки на рынок невест?

15

На протяжении следующих нескольких недель в кружке молодых антропологов произошли существенные перемены. Жан-Пьер ле Россиньоль после визита в Борнмут для изучения англичан на отдыхе благополучно отбыл во Францию. Брэндон и Мелани Пербрайт отправились в экспедицию собирать материал о брачной жизни примитивного племени и в обмен щедро делиться информацией о своей собственной, что переполняло туземцев радостью и изумлением. Том после веселого вечера за распитием бутылки «Пуйи-Фюиссе» с Кэтрин сел редактировать диссертацию и готовить текст к публикации. С Дейдре он встречался настолько часто, насколько было необходимо для его спокойствия и благополучия, что было самую малость меньше, чем хотелось бы самой Дейдре. Примроуз и Ванесса уехали на каникулы в Италию, а Дигби и Марк собирались с силами навестить родителей в Ноттингеме и Вулверхэмптоне соответственно.

Кэтрин решила, что они с Дейдре теперь могут встретиться по-дружески, и однажды утром ждала среди мозаичных павлинов, когда та присоединится к ней за простым ленчем.

– Самое подходящее место для двух женщин посидеть за ленчем, – сказала она, когда Дейдре пришла, – никакой выпивки и съестного не так много. Ни мяса, ни птицы, только яйца-пашот да валлийские гренки с сыром, та самая пища, на которой строится хребет нашей великой страны. И опять же мы должны сами себя обслуживать. Тебе обязательно прижимать к груди этот сверток, что бы в нем ни было? Я бы на твоем месте его на стул положила, чтобы застолбить место.

– Наверное, так и сделаю, – согласилась Дейдре. – Думаю, ничего страшного не случится.

Когда они вернулись за столик с подносами еды, она так демонстративно беспокоилась о свертке, что Кэтрин сочла, что от нее ожидается хотя бы какое-то замечание или даже вопрос, что в нем.

– Это диссертация Тома, – благоговейно произнесла Дейдре. – Он только что дал мне экземпляр почитать. Смотри! – Она развернула обертку. – Четыреста девяносто семь страниц! Как он это сумел?

– Ну, – протянула Кэтрин, – писатель сказал бы тебе, что просто пишешь и пишешь, пока не дойдешь до четыреста девяносто седьмой страницы, но, конечно, нам не приходится писать такими умопомрачительными объемами, так что я бы назвала это своего рода испытанием на выдержку. С другой стороны, диссертация обязана быть длинной. Ее назначение, понимаешь ли, навести скуку на ученый совет до такой степени, чтобы они совсем отупели и безоговорочно ее приняли. А вот когда диссертация достаточно короткая, чтобы ее прочли от корки до корки, есть опасность провалиться.

– Ах, Кэтрин!.. – Дейдре чуть неуверенно рассмеялась. – На самом деле я знаю, что мне она покажется очень интересной, – добавила она, беря чуть снисходительный тон, каким специалист говорит с профаном.

– Не перепачкай ее в яичнице, – посоветовала Кэтрин, убирая рукопись со стола и наугад пробежав глазами несколько страниц.

– «Однако было бы опасно на этой стадии пускаться в сколько-нибудь пространный анализ…» – прочитала она. – Какие же эти ученые трусы! Когда подумаешь, как рьяно поэты и романисты бросаются в омут анализа человеческого сердца, ума или души, о которых зачастую знают гораздо меньше, чем голубчик Том про свое племя. И почему им так трудно что-то начать или за что-то взяться? Им непременно надо «пуститься» и «положить начало», ты не замечала? Я надеялась, что излечила Тома от этого, но, по всей очевидности, потерпела неудачу.

Возникла пауза, точно слова Кэтрин могли иметь какой-то более глубокий смысл, признаваемый обеими женщинами. Пусть бы писал себе «положить начало», если хочет, думала Кэтрин. Интересно, не это ли в конечном счете его оттолкнуло? Говорят ведь, что дело в мелочах, что капля камень точит. Возможно, мне следует радоваться, воображая его свободным и победившим, мятежно стучащим на машинке свое «положить начало».

– Кэтрин… – начала Дейдре.

– Да?

– Кто такая Элейн?

– А, Элейн. Почему ты спрашиваешь?