Почти ангелы

Рука Дейдре все еще лежала на руке Тома. Мусака у них, наверное, стынет, подумала Кэтрин, а потом взяла себя в руки, ужаснувшись сардонической отстраненности, с которой за ними наблюдала. Когда ей принесли сдачу, она поспешила прочь, поднялась к себе в квартиру, бросила там покупки и вино и снова выбежала, понятия не имея, куда направляется. Я – не одна из тех замечательных женщин, которые могут просто пойти домой, съесть яйцо вкрутую, заварить чай и быть ослепительно на высоте, думала она, но как здорово быть такой! Она с тоской подумала, как же ей самой хотелось бы такой быть. Но есть или должна найтись какая-нибудь милая подруга, одноклассница, к которой можно убежать… Такая, которая живет в меблированной комнате, которая начала бы суетиться, готовя яичницу и кофе на газовой плитке, а после села бы, готовая выслушивать душевные излияния… Кэтрин с сожалением подумала о всех тех людях, с которыми намеревалась поддерживать связь, и с толикой стыда о тех, кого отвергла как скучных. Почему-то те женщины, кого она встречала по работе, не относились к разряду милых с газовой плиткой, да и вообще почти все были замужем. Наверное, мама и тетка Дейдре умеют утешать, но не может же она к ним поехать. Тем не менее голод давал о себе знать. Оставалось только направиться в огромную столовую, где люди сами накладывают себе всякую всячину, поскольку для чая уже слишком поздно, а для ужина слишком рано. Но сколько же душ (о них она подумала фразой из сборника церковных гимнов) едят здесь в неурочное время!

Кэтрин набрала себе поднос всякой всячины: валлийскую гренку с сыром, хлеб с маслом, пирожок в форме лодочки – и устроилась за столиком, где уже сидели две женщины. Расслабившись, она поплыла по волнам их разговора, который казался нескончаемым.

По всей очевидности, они работали в одной конторе, поскольку начали обсуждать начальника, как он пришел и потребовал, чтобы что-то там было сделано к половине шестого, а это, естественно, невозможно. Кэтрин воображала, что начальников всегда обсуждают, и ее больше заинтересовали недостатки той их коллеги, которая только что уволилась и в чьей картотечной системе черт ногу сломит.

– Ни за что не догадаешься, на какую букву она это поставила! – заявила одна тоном победного предвкушения.

– И пытаться не буду, – ответила другая, подыгрывая товарке.

– На «Р». «Р» для «Разное», полагаю! Ну слышала ли ты когда такую нелепицу?

– Я всегда считаю, что перекрестных ссылок мало не бывает. Когда я уйду, ни малейших трудностей с поиском не возникнет.

А вот и нет, возникнет, думала Кэтрин. Вникнуть в чужую картотечную систему делопроизводства так же сложно, как понять другого человека. Только решаешь, что знаешь про него все, как случается невероятное: «Р» для «Разного», когда, естественно, предполагаешь, что будет на какую-то другую букву.

Тут она сообразила, что ее соседки по столу перешли к другой теме, судя по всему, к церковным или приходским делам.

– Пастор… Ну очень молодой человек и не всегда одевается согласно сану, как будто он и не духовное лицо вовсе. – Это говорила женщина, которую Кэтрин мысленно окрестила Черной Тараканихой, вторая стала Леопардовой Шляпкой.

– Конечно, – продолжала Тараканиха, – в другой церкви, то есть в англо-католической, служит старик. Жалко, что в англиканской церкви молодые не попадаются, такое ощущение, что там все старые, ты не замечала?

– Ну, юность еще не все, – отвечала Леопардовая Шляпка. – Молодые иногда бывают чуточку стеснительны или неуклюжи. И даже старые были когда-то молоды.

– Тут я с тобой согласна. Но их молодость в прошлом. А вот мне хотелось бы знать, куда деваются те, кого только что рукоположили. Их-то кто получает? – взвился голос возмущенной Тараканихи.

За электрический орган, которого Кэтрин раньше не замечала, села деловитая женщина в сшитом на заказ костюме. Звуки органа, мурлычащие, паточно-тягучие и одновременно пружинистые, смешались с пресными голосами Тараканихи и Леопардовой Шляпки в сущий звуковой кошмар.

Кэтрин больше не могла этого выносить, и кофе как будто не предвиделось.

– Простите, кофе тут подают? – спросила она Тараканиху.

– О да, кофе обносят. Но до семи часов его не ждите.

Кэтрин было задумалась над странностью происходящего. Значит, еще нет семи. Как ей убить вечер? Пойдут ли Том с Дейдре к ней в квартиру? Довольно очевидное место, если хочешь и дальше мирно держаться за руки. Мужчин считают бесчувственными, но, возможно, так только кажется из-за вымученной деликатности женщин, которые удушают своих мужчин облаком сентиментальных ассоциаций: наша песня, наше стихотворение, наш ресторан, – пока наконец те не начнут рваться на свободу, как птицы, попавшие в ловушку под черными шнурами сетки на грядке с клубникой, думала она, на ходу меняя метафору. Но ведь и она сама считала тот ресторанчик их с Томом, и ей только теперь пришло в голову, что он просто оказался поблизости, к тому же дешевым, не более того.