Гребки отдались болью во всем теле Олега, но тот лишь поморщился, ничем больше не выдав своего состояния. Он — почтарь, последний из Локовых, и должен с достоинством нести свою славную фамилию. Потому что теперь ему не нужно найти и убить своего врага, он просто планирует жить. По-настоящему… А еще — тут взгляд Олега упал на грозно сверкающую глазами Настю — он больше не один. Даже здесь, между Навью и Явью!
Оковицы, пожарище, неделю спустя
— Не могу поверить, что Хотена забирают отсюда, — Настя привычно тряхнула головой, не сразу опять вспомнив, что новые косы отрастут не скоро.
— Обычная ситуация, — пожал плечами Олег. — С одной стороны он не ошибся, доверившись нам, и принял участие в операции по уничтожению последнего потомка Владимира. А с другой, официально это считается самоуправством. Столицу же он не предупредил, посланницу князя не уберег. А тут еще такое дело… Почтарь применил в битве темное мастерство. Хорошо, что в деревне все единогласно решили об этом не рассказывать. А то бы и моя голова полетела, и сотника. Хорошо еще, что фигурально выражаясь…
Они сидели во вновь открывшемся «Одиноком гусляре», здание которого отстроили еще больше и просторнее. Почтарь потягивал сбитень, а Настя яблочный сок.
— Зато теперь его точно повысят, — усмехнувшись, добавил Олег о Хотене. — Тут он вроде как дел натворил, а в целом страну спас. Пусть и не сам. А из Храбра, я уверен, тоже хороший сотник получится.
Он замолчал и погрузился в раздумья. За прошедшее время Олег и маленькая ведунья стали очень близки, и оба знали, что долго сидеть вот так в обеденном зале новой гостиницы они не смогут. Великий Договор оказался спасен, и никто не отменял труд почтарей.
— А знаешь, — первой решилась озвучить очевидное Настя. — Я ведь так даже до половины дюжины не дошла. Копии Юдаса не засчитываются, так как он сам выжил. Обидно.
— Всемил рассказывал, что в Трунове волколаков видели, — хитро прищурился почтарь.
— Так чего же мы тут расселись? — с наигранным возмущением воскликнула Настя.
И оба весело рассмеялись.