Почерк палача

Ветеран Крячко знал все примочки, которые способны сократить путь. Обязательное условие — личное знакомство и обаяние. Никакие пошлые коробки конфет и бутылки коньяка здесь не проходили. К слову, у Станислава и не было достаточно денег, в принципе они вообще у полковника отсутствовали. Не было у Станислава и официальной бумаги с резолюцией генерала Орлова, хотя никакие резолюции здесь уважением не пользовались. Эксперты находились в постоянном цейтноте, их души обросли шерстью, сердца закрылись надежным панцирем. Это было жизненно необходимо, иначе они давно бы вымерли от стрессов, инфарктов и нервных перегрузок.

Станислав даже не знал, кто теперь начальник НТО. А данный факт имел первостепенное значение. Сыщик толкнул дверь с табличкой “Начальник” и неторопливо вошел в приемную. Секретарша говорила по телефону и одновременно работала на компьютере, на вошедшего даже не взглянула.

— На войне как на войне! — заявил Станислав и вошел к самому, пытаясь незаметно перекреститься.

За столом сидел полный полковник, писал, глянул на вошедшего из-под очков и очень знакомым голосом сказал:

— Здорово, Стас. Садись. Дай до точки дописать.

И Станислав мгновенно вспомнил. Валера Кузькин, который двадцать с лишним лет назад...

— Я тебя знаю, можешь не врать, что ты никуда не торопишься и тебе ничего не надо. И шел ты в Эрмитаж, увидел знакомый домишко, решил заглянуть к Валере Кузькину, поздравить его с присвоением звания и повышением.

Полковник снял тяжелые очки, бросил на стол, вздохнул.

— Признайся, встретил бы на улице, не узнал бы?

— Да знаешь, — Стас профессионально прищурился, — в толпе не узнал бы, а в помещении...

— Ясно, — перебил полковник. — Я перенес неприятную операцию, поправился на двадцать килограммов и постарел на двадцать лет. Примерно столько же мы и не виделись?

— Жизнь, — ответил Станислав.

— Насколько я тебя помню, Стас, у тебя в кармане одни железки и ни одной бумажки.

— Каюсь, — Станислав склонил голову.

— Пиши рапорт на мое имя и не забудь, что ты находишься не в НТО, а в экспертно-криминалистическом управлении.

Станислав написал рапорт, объяснил, как мог, ситуацию, выложил на стол коробку с пистолетом и пулей.

— По пуле нам нужна сравнительная экспертиза с той, которая извлечена из простреленной головы Власова Ю. В. В рапорте есть. А с пистолетом... — Станислав замялся. — Ты Гурова, естественно, помнишь?

— Народ должен знать своих героев. Лева в памятник пока не превратился. — Кузькин увидел, как болезненно скривился Крячко, и поспешно сказал: — Не буду, не буду! Я тебе без Гурова могу сказать. На пистолете имеется прекрасный отпечаток, но Лева уверен, что пистолет подброшен, и ему нужен не тот отпечаток, который есть, а тот, что стерли. Я сейчас дам команду, с тобой договоримся следующим образом. Ты звонишь в семнадцать тридцать секретарше, представляешься. Она тебе сообщает, что нам удалось разузнать. Завтра ты присылаешь человека со всеми необходимыми бумагами, мы даем официальный ответ. Понял? А сейчас я пишу важную бумагу большому генералу, и ты встаешь и уходишь.

— Ты не представляешь...

— Представляю, Стас. До встречи, — перебил полковник.

Когда Станислав Крячко вышел на улицу, то на глазах изумленной публики размашисто перекрестился и тихо сказал:

— Быть мне последней сукой, если я ему это забуду.

Стоявший рядом мужчина, явно недавно вышедший из зоны, вздохнул:

— Все так говорят, потом забывают. Оно и к лучшему, может...

— Я не забуду, — уверенно ответил Станислав.

И хотя люди говорили о диаметрально противоположном, взглянули они друг на друга с симпатией. Когда Станислав отпер дверцу “Мерседеса”, мужчина присвистнул и сказал:

— Крутой. Может и не забыть. В кабинете Станислав расписал все яркими красками, записал для Гурова телефон и имя-отчество секретарши, заявил, что у него сегодня две встречи и что он будет звонить руководству домой. Гуров другу не поверил, но молча кивнул.

Наступало время, когда путаны, проснувшись, принимали ванны, занимались макияжем, готовились к вечеру. Станислав хотел застать Вику дома, потому торопился. Он спустился на этаж ниже, зашел в кабинет к знакомому полковнику и сказал:

— Берегись друзей, от врагов отобьемся, — и снял телефонную трубку.

У Вики был завораживающий голос, и, когда она произнесла: “Алло”, создавалось впечатление, что она выходит из ванной, поблескивая влажной кожей.

— Здравствуй, девочка, говорит Стас.

— Здравствуйте, здравствуйте, — Вика успела не только вытереться, но и полностью одеться, сейчас застегнула верхнюю пуговичку блузки.

— Кажется, вошел муж, — сказал Станислав.

— Перестань трепаться, командир. Я тебя уважаю, но не люблю. Как здоровье Льва Ивановича?

— Понял. Теперь к делу, родная. Я соскучился, хочу тебя видеть, лучше сегодня, — в голосе Станислава пропали игривые нотки, и Вика мгновенно это почувствовала.

— Слушайте, Стас, приезжайте ко мне, угощу великолепным вином, — сказала она и настороженно замолчала.

Вопиющий случай нарушения конспирации, но, учитывая количество мужиков, посещавших Вику днем и ночью, приход Станислава наверняка останется незамеченным.