Читаем Почему у собаки чау-чау синий язык полностью

Напрасно я думал, что убогий интерьер и постоянный запах мочи, не перешибаемый даже тонной хлорки, лежащей в туалете, испугают наших зарубежных гостей. Они зачарованно оглядывались по сторонам, как школьницы, впервые попавшие в студенческую компанию. На их лице можно было прочесть такой восторг, будто порнофильмы начали выпускать не в их образцовой стране, а в этом подвале на Пушкинской улице.

– О! – только и выдыхали они, а что вдыхали, я уже сказал.

В пустом воскресном зале мочой тянуло особенно сильно, но вполне возможно, что так пахло местное разливное пиво. Саша уверенно подошел к назначенному столу. Мы расселись свободно, поскольку в «Яме» столы были не меньше чем на двадцать – слово «персон» здесь никак не вписывается, – посадочных мест.

Как хороший актер, Сашка держал паузу, ждал, пока все угомонятся. Шведки отчего-то не расстроились, что меню в таких ресторанах не бывает, а пиво только одного сорта. Они на своем что-то обсудили, но западноевропейского оптимизма не потеряли ни грамма. Без него иностранцу в СССР вообще делать было нечего. Наконец, они стихли, и тогда, ткнув своим знаменитым пальцем в столешницу, сбитую из толстых проолифенных досок, Сашка сказал: «Вот!» И трагически добавил: «В этой пивной спился великий русский поэт Есенин!»

Перегнувшись с трех сторон стола, шведки прочли вырезанное на доске «Серега». «О!» – простонали разом любительницы русской словесности. Я по-хорошему позавидовал Сашке, который, запомнив этот стол, сумел его мысленно соединить с мемориальной доской.

Забыв на минуту про нас, шведки смотрели друг на друга и потрясенно повторяли: «О, Сэргэй! О, Эсенин!» Они представляли, какую фору получили, можно сказать, даром по сравнению со всеми русистами западного мира.

Но Сашке и этого показалось мало, и он трагически возвестил: «Именно на этом месте, на котором вы сейчас сидите, в пьяном угаре он вырезал на доске свое имя!» Я чуть под стол не упал, шведки тоже, но по другому поводу. Один только рыжий Юрка сохранял спокойствие: он же знал брата с рождения, поэтому привык и не к такому.

Юра, у которого старший брат нагло отобрал лучшую девушку, отправился на поиски официанта. Наши новые подруги от избытка чувств усидеть на месте не могли и слонялись между столами, умиляясь и глядя на постоянных клиентов этого исторического заведения. Похоже, что от обилия впечатлений шведские девушки принимали московских алкоголиков только что начавшихся семидесятых за собутыльников поэта, покончившего с собой в середине двадцатых. Польщенные вниманием завсегдатаи весело им подмигивали, не стесняясь бесцеремонного западного взгляда. Наконец нам удалось усадить девушек за стол.

– Здесь была и Айседора? – тихо спросила Би.

– Каждый день, – не моргнув, заявил Саша, разгрызая сухарик.

– А внучка Толстого?

– Она уже после приходила. В последние годы поэта. А он здесь сидел безвылазно. Никуда уходить не хотел. Как мы сейчас. Правда? – И Саша отхлебнул пива, предварительно сдув пену на пол. Шведские гости попытались повторить этот прием, но неудачно. Они цедили разбавленное пойло с таким смаком, что у меня возникло подозрение, что в скандинавских странах на разбавлении ячменного напитка наживаются куда больше, чем у нас.

Пиво, которое нам принесли, можно было назвать пивом с большой натяжкой. Качественными были только вареный горох и черные кубики сухарей на тарелке. Мы намазали грязной кристаллической солью края кружек. Шведки смотрели на все наши действия, как на сказочное представление, повторяя их и, вероятно, чувствуя во всем этом ритуале прикосновение не только к ужасной гибели великого поэта, но и ко всей несчастной русской истории. Хотя за столом ни одного представителя титульной нации не наблюдалось.

Мы с Сашкой чокнулись кружками. Дело было сделано – шведки наши. Я попытался посчитать, сколько лет прошло с Полтавской битвы. Получилось 268.

– За победу! – сказал я и поднял кружку. За пять лет проживания в столице окружающие москвичи приучили меня, что кавказец без тоста из бокала не пригубит.

– Салют Эсенин, – сказали шведки. – Салют Александер, мы хотим тебя всегда слюшать!

Девушки действительно с нами прощаться не собирались. Тогда мы выдавили из Юрки пятнадцать рублей и пошли на Новый Арбат в кафе «Ангара», где играл джаз и можно было потанцевать. По дороге от улицы Пушкинской до тогдашнего проспекта Калинина Би от переполняющего ее восторга или пива, поскольку в туалет они в «Яме», к счастью, пойти не рискнули, начала меня щипать. Ситуация становилась непростой. Я уже знал, что такое садомазохистские игры. Мне индонезиец из нашей группы, Марулам Ламботаруан, подарил пару голландских журнальчиков на эту тему.

Расположившись в «Ангаре, мы заказали две бутылки шампанского «Советское полусладкое» и отправились танцевать. Юра с Бьёрн остались за столиком вдвоем.

Перейти на страницу:

Все книги серии Документальный роман

Исповедь нормальной сумасшедшей
Исповедь нормальной сумасшедшей

Понятие «тайна исповеди» к этой «Исповеди...» совсем уж неприменимо. Если какая-то тайна и есть, то всего одна – как Ольге Мариничевой хватило душевных сил на такую невероятную книгу. Ведь даже здоровому человеку... Стоп: а кто, собственно, определяет границы нашего здоровья или нездоровья? Да, автор сама именует себя сумасшедшей, но, задумываясь над ее рассказом о жизни в «психушке» и за ее стенами, понимаешь, что нет ничего нормальней человеческой доброты, тепла, понимания и участия. «"А все ли здоровы, – спрашивает нас автор, – из тех, кто не стоит на учете?" Можно ли назвать здоровым чувство предельного эгоизма, равнодушия, цинизма? То-то и оно...» (Инна Руденко).

Ольга Владиславовна Мариничева

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Документальное
Гитлер_директория
Гитлер_директория

Название этой книги требует разъяснения. Нет, не имя Гитлера — оно, к сожалению, опять на слуху. А вот что такое директория, уже не всякий вспомнит. Это наследие DOS, дисковой операционной системы, так в ней именовали папку для хранения файлов. Вот тогда, на заре компьютерной эры, писатель Елена Съянова и начала заполнять материалами свою «Гитлер_директорию». В числе немногих исследователей-историков ее допустили к работе с документами трофейного архива немецкого генерального штаба. А поскольку она кроме немецкого владеет еще и английским, французским, испанским и итальянским, директория быстро наполнялась уникальными материалами. Потом из нее выросли четыре романа о зарождении и крушении германского фашизма, книга очерков «Десятка из колоды Гитлера» (Время, 2006). В новой документальной книге Елены Съяновой круг исторических лиц становится еще шире, а обстоятельства, в которых они действуют, — еще интересней и неожиданней.

Елена Евгеньевна Съянова

Биографии и Мемуары / Проза / Современная проза / Документальное

Похожие книги