Почему РФ – не Россия

В России же разграничение массы формально равноценных по диплому об образовании, а на самом деле имеющих мало общего между собой по уровню общей культуры и реальным знаниям лиц, представляет собой трудноразрешимую задачу. Собственно, и задачи такой никто не ставит. В условиях, когда государство не проявляет заинтересованности в отборе действительно лучших кадров, а нормальный рыночный механизм, замененный соперничеством номенклатурно-криминальных группировок, тоже не работает, кадровые назначения производятся по принципу клановой принадлежности или случайных знакомств и родственных связей. Поэтому, хотя часть лиц интеллектуального труда и занимает привилегированное положение, охарактеризовать именно их как интеллектуальный слой, подобный существующему в других странах, не представляется возможным. Это достаточно случайная совокупность людей, не имеющих между собой ничего общего, кроме судьбы, позволившей им занять свое нынешнее положение, и не отличающихся ни более высоким уровнем знаний, ни культурной общностью.

Слабая стратифицированность интеллектуального слоя (который продолжал, как и в советское время, оставаться чрезвычайно разросшейся совокупностью обладателей одинаковых по статусу дипломов) обрекал его в целом на сохранение своего незавидного положения, не позволяя занять достойное место в обществе хотя бы наиболее образованным и компетентным его группам. Такие социально-профессиональные группы в принципе существовали (например, сотрудники Академии Наук, некоторых возникших в последнее время научных обществ и небольших исследовательских институтов, ведущих отраслевых НИИ, особенно оборонного комплекса, вузовская профессура, часть врачебного и преподавательского персонала и т.д.). Но, во-первых, они (в большинстве комплектовавшиеся в советское время) тоже очень сильно были засорены недееспособным элементом, а во-вторых, отсутствовал механизм их государственного и общественного «признания» и статусного отграничения от массы «образованцев». Если со временем установится рациональный порядок комплектования таких групп, а названный механизм будет когда-нибудь запущен, то эволюция интеллектуального слоя пойдет, как минимум, по образцу нынешних западных стран, а при особой роли государства, возможно, и в русле традиций исторической России. Пока же, к сожалению, ни на то, ни на другое рассчитывать не приходится.

Таким образом при сохранении в качестве политической элиты людей советской ориентации, а интеллектуальным слоем — своей советской сущности, не приходилось рассчитывать, чтобы наследие исторической России нашло поддержку в истеблишменте или в широких кругах интеллигенции. Разумеется, с ликвидацией советской цензуры была переиздана достаточно большая часть литературного и исторического наследия Российской империи, но поскольку это процесс совпал с заметным ухудшением материального положения большинства образованных людей и сопровождался к тому же общим упадком интереса к политико-идеологическим вопросам (как следствие разочарования результатами «перестройки»), адекватного эффекта это не произвело. Появилось, конечно, некоторое число лиц, ориентирующихся на традиции исторической России, но среди политической элиты их не было, а во всей массе культурного слоя они выглядели каплей в море национал-большевистских и внероссийски ориентированных демократических пристрастий.

Идеология «новой России»

Территориальный распад страны и сохранение господства в ней прежней элиты обусловили и такую ситуацию в идеологической сфере, которая не только не благоприятствовала восприятию наследия исторической России, но и, в свою очередь, сама по себе ещё более способствовала его отторжению. Идеологическая атмосфера в 1990–2000-х годах складывалась под воздействием во-первых, позиции самой власти, во-вторых, настроений в широких кругах интеллигенции, формировавшихся основными средствами массовой информации, в-третьих, представлений различных идейно-политических группировок, кристаллизировавшихся в эти годы. При рассмотрении этих факторов становится понятным, почему их равнодействующая оказалась направлена в сторону от преемства с Российской империей и наследие последней (если не считать отдельных внешних атрибутов) осталось невостребованным.

«Постсоветская власть» и выбор правопреемства