Почему нет?

– Сегодня они идут к нашим друзьям на ужин. Наверное, уже пришли, – глухо добавляет она и снова проверяет время на мобильном.

Свет экрана проясняет напряженную линию челюсти, глаза скрыты в тени, но я замечаю болезненный блеск.

– Да когда же это закончится? – причитает она, рывками стирая слезы с ресниц. – Я ведь уже свое отстрадала. Какого черта все еще так больно?

– Если что, жилетка рядом, – напоминаю я.

Яся комично морщится и улыбается мне через силу.

– Хочешь, я снова тебя обниму?

– Пока не нужно, – всхлипывает она, вытирая нос тыльной стороной ладони. – Я даже не… я и не думала, что меня это так размажет.

– Такое кого угодно размазало бы. Ты еще молодец.

– Нет. Мы ведь… мы… – Каждое слово дается ей с большим трудом, будто где-то вшит ограничитель.

– Ясь, ты не обязана рассказывать мне.

– Но я хочу. Хочу хоть с кем-то об этом поговорить.

– А раньше?..

– Только с ним. Но, как ты сам понимаешь, этот собеседник больше для меня недоступен.

Ясмина смотрит на меня с таким сожалением, будто вот-вот извинится и попросит обо всем забыть. Придвигаюсь чуть ближе, снимаю с ее колена телефон и убираю его в сторону экраном вниз. Кладу ладонь на ее колено поверх пледа и легонько сжимаю, давая понять, что собеседник у нее есть.

– Ты можешь высказаться, Ясь. Можешь говорить все, что тебе хочется. За пределы этой скамейки ничего не просочится. Обещаю. На крови поклясться?

– Я его ненавижу. – Ее голос ломается, становится тонким и детским. Она морщится и опускает ресницы, качая головой. – И это ужасно, ведь по сути он ни в чем не виноват. Точнее, виноват, но не только он. А еще точнее, я уже не имею на это права.

– Сомнительно. Ты сейчас плачешь из-за него, он тебя обидел, а это значит…

– Яр, – снисходительно перебивает она, – не хочу тебя расстраивать, но… ты в курсе, сколько девушек плакали из-за тебя?

– Нисколько, – отвечаю без раздумий.

– Откуда такая уверенность?

– Просто знаю.

– Значит, они хорошо это скрывали. Никто не может полностью взять на себя ответственность за чувства другого человека. Даже близкого. Даже любимого или любимого когда-то. В конечном итоге каждый все равно гребет под себя. Каждый живет своей жизнью.

Ход ее мыслей здравый. Такой просветленный, как по мотивационному учебнику. Но кого она оправдывает: себя или его? Может, она все еще его любит? Поэтому пытается защитить и выгородить? Поэтому так боится рассказывать об их отношениях? И тогда ненависть, о которой она говорит, – всего лишь симптом разбитого сердца. Она хочет все вернуть, вернуться? Сложно. Фактов все еще недостаточно, чтобы понять ее полностью.

– Наверное, ты права, – только и произношу я, не желая сбивать ее спорами.

Яся набирает в грудь побольше воздуха, глядя на мою ладонь, а после тихо выдыхает, уставившись в пустоту.

– Мы были вместе десять лет. Встречались с шестнадцати, после школы уехали учиться, а в двадцать поженились. Мы не были идеальной парой, но, знаешь, я действительно верила, что это навсегда.

Напрягаю и расслабляю пальцы, поглаживая ее колено, и не свожу глаз с ее лица, помалкивая. Советы Ясмине не нужны. Не в этой ситуации.

– Пару лет назад… – Она вдруг опускает голову, и я наклоняюсь еще чуточку ближе, укрывая ее от ветра. – Черт, не могу. Не хочу все это вспоминать.

– И не надо, – приговариваю я. – Все хорошо.

– Яр, я ведь правда все это уже пережила. Мы расстались еще год назад, прошлым летом. Наш брак буквально трещал по швам. Любой разговор – скандал, потом несколько недель тишины, пара дней спокойствия в эйфории от перемирия, и все по новой. Это был не первый кризис, всякое случалось и раньше, но тут я поняла, что не справляюсь, да и он тоже. Тогда я уехала к родителям. Надеялась, что мы отдохнем друг от друга и все придет в норму. Он забрал меня через пару недель, но я уехала снова. И так целый год на горках из сомнений, чувства вины и долга. Мы ссорились, мирились, пытались выстроить что-то новое, найти баланс. Искали причины остаться, но находили только причины уйти. В нашем разводе нет киношной драмы. Что, кстати, обидно, потому что так, кажется, все кончилось бы куда быстрее.

– Ты сказала про беременную невесту, – осторожно напоминаю я, чтобы не потерять нить ее откровений.

– Да, но это фиговая измена. Едва ли измена. Говорю же, все закончилось куда раньше. Сегодня я расстроилась не из-за того, что окончательно потеряла мужа, а из-за того, что окончательно потеряла свою прежнюю привычную жизнь. Я уже не по нему страдаю, а по себе, которую знала. Десять лет в помойку. Десять лет, – ужасающим шепотом заканчивает она.

Да, это много. По сути огромная часть жизни, где ты становился кем-то, взрослел, умнел. Любовь, брак. Привязанности, привычки. Совместный быт, планы на будущее. А потом раз… и нет ничего. Даже представить сложно, что именно Ясмина сейчас переживает.

– Мне страшно, – тихо признается она. – Страшно, потому что теперь все будет по-другому, а я не знаю… не знаю как… куда мне…

Упираюсь лбом в ее макушку, и Ясмина сбивчиво вздыхает.

– Мне очень жаль, – шепчу я.