Почему нет?

Представляю небольшую сережку в перегородке аккуратного носа и невольно отмечаю, что так Ярослав выглядел бы еще эффектнее. Я видела много парней, забитых татуировками и проколотых везде, где только можно и даже нельзя, и далеко не всем по-настоящему шли подобные образы, но ему… ему это и правда к лицу. Особенно в сочетании с полуделовым стилем в одежде. Классическая рубашка с закатанными рукавами, пара верхних пуговиц расстегнута, открывая узоры на коже… Понимаю, что мысли вновь тянут меня не туда, и тихонько прочищаю горло, прежде чем задать следующий вопрос:

– Почему снял его?

– Просто надоело.

– Как же тогда свои татуировки терпишь?

– Без них я себя уже и не помню.

Без них я и представить его не могу, хотя… я ведь еще не все видела. Боже, да как это остановить? Теперь я мысленно его раздеваю? Серьезно?

– Никогда не жалел, что… – я изо всех сил пытаюсь вернуть себе непринужденный вид, чтобы продолжить разговор, – набил столько?

– Нет. Я вообще не фанат сожалений.

– Это как?

– Что сделано, то сделано, – беспечно бросает он.

– И тебе ни разу не хотелось изменить какое-то из своих решений? – недоверчиво ухмыляюсь. Ох уж этот забавный юношеский максимализм.

– А тебе хотелось? – Голос Ярослава звучит глубже, даже интимнее.

– Ты не ответил.

– Ты тоже. – Он продолжает смотреть на меня не моргая. – Про пирсинг.

Ход времени замедляется, стирая границу между воображением и реальностью. Вот сейчас Ярослав уже не кажется мне мальчишкой. В нем чувствуется сила, уверенность, да и глупым его не назовешь. Ритм моего сердца учащается, и я истерично гоню прочь похабные мыслишки. Кажется, я сегодня явно встала не с той ноги. Мы знакомы несколько часов, он стажер и, вероятнее всего, просто выделывается, как и все двадцатилетние пупсы, возомнившие себя мужиками после того, как увидели больше трех волос на груди. Я не могу на такое вестись. Не должна.

– У меня проколоты уши, – отвечаю сдержанно и перевожу взгляд на монитор ноутбука, правда, ничего там не вижу, кроме размытых букв. – Сама попросила родителей на свой восьмой день рождения.

– Но сережки ты не носишь, – подмечает Ярослав.

– Забыла сегодня.

– Только сегодня?

Искоса поглядываю на него, и Ярослав тут же опускает голову, плохо скрывая улыбку.

– Может, – приглушенно произносит он, – посоветуешь мне, что почитать или посмотреть для работы. Чтобы я времени зря не терял и тебя не отвлекал.

– Хорошо, – отвечаю настороженно, потому что никак не могу понять, что именно его развеселило. – Дай мне свою почту. Я скину пару книг и подборку статей.

Кладу перед Ярославом стопку клейких стикеров для заметок и ручку. Он быстро пишет адрес электронной почты, отрывает квадратный листок и протягивает его мне.

– Ты можешь идти до… – начинаю было я, коснувшись гладкой бумаги.

– Выгоняешь? – перебивает Ярослав, удерживая стикер. – Мне и здесь неплохо. Я хотел бы обвыкнуться, а еще посмотреть, как работает Гарик. Если ты не против, конечно. – Его глаза смеются, а тон… нарочито обходительный и притворно вежливый.

Он что, издевается надо мной? Глубоко вдыхаю, а Ярослав, напустив на лицо немного озадаченной невинности, смиренно ждет ответа. Вот же лис.

– Не против. Оставайся.

– Большое спасибо. Если будут поручения, обращайся.

– Обязательно.

Ярослав разжимает пальцы, оставляя стикер у меня в руке, и возвращается в парикмахерский зал к Гарику. Прикрываю глаза и стискиваю зубы. Со мной сегодня определенно что-то не так. Этот парень… даже не знаю, как сформулировать. Он нравится мне и не нравится одновременно. И я уже сама запуталась, почему именно. Хватаю стикер, вглядываясь в написанное. Почерк так себе, но это не приговор. Тот же Гриня, что набил Ярославу несколько крутых работ, писал не просто как курица лапой, а как петух клювом.

Отправив Ярославу обещанные материалы, возвращаюсь к монотонной работе. Через какое-то время входная дверь снова распахивается, и в этот раз в салон входит мужчина с густыми светлыми волосами, которым срочно требуется стрижка. На его руке блестят часы и перстень из черненого серебра. Он поворачивается ко мне, и я изо всех сил стараюсь удержать вежливую маску, потому что вижу тот самый взгляд, который как бы говорит: «Ну привет, малышка. Посмотри, кто пришел». На вид ему чуть больше тридцати. Староват, но и мне ведь уже не двадцать. Так вот что ждет меня дальше? Это теперь моя категория? Я где-то слышала, что хороших мужиков разбирают еще щенками, и раньше мне нравилось это высказывание, потому что оно как бы возвышало мои отношения, добавляло им лоска. Мы с Сережей вырастили друг друга и живем теперь счастливо. Какая чушь. И какая же я кретинка, раз в любом мимо проходящем мужике вижу потенциального ухажера. Нужно будет на всякий случай погуглить ближайшие женские монастыри, вдруг я правда начну с ума сходить. По городу расклеят листовки с моим фото и надписью: «Голодна и чрезвычайно опасна», друзья будут давать интервью для ТВ с черными прямоугольниками на глазах, а родным придется скрываться несколько лет, пока все не уляжется.