Почему не Эванс?

– Просто я подумала, что ему следует предоставить более качественное лечение. Кроме того, мне кажется, что доктор Николсон… Что он – шарлатан.

– Я в это не поверю, – произнесла Сильвия. – Я считаю его очень умным человеком и как раз таким врачом, который нужен Генри.

Она с возмущением посмотрела на Фрэнки, и та еще раз удивилась власти, которую доктор Николсон приобрел над ней за такое малое время. Все прошлое недоверие к этому человеку как будто полностью испарилось. Не зная, что теперь сказать или сделать, Фрэнки погрузилась в молчание.

Наконец из дома появился запыхавшийся Роджер.

– Николсон еще не вернулся домой, – рассказал он. – Я велел передать ему, чтобы он позвонил.

– Не понимаю, зачем тебе так срочно понадобился доктор Николсон, – промолвила Сильвия. – Ты предложил план, все устроилось, Генри дал согласие…

– Мне кажется, в этом вопросе я тоже имею право голоса, Сильвия, – осторожно проговорил Роджер. – В конце концов, я брат Генри.

– Ты сам предложил этот план, – упрямо повторила Сильвия.

– Да, но с тех пор я кое-что узнал о Николсоне.

– Что именно? Ох, нет! Я не верю тебе.

Прикусив губу, она отвернулась и бросилась в дом.

Посмотрев на Фрэнки, Роджер сказал:

– Неловко получилось.

– Очень неловко.

– Если Сильвия что-то решила, она становится упрямой как черт.

– Что ты намереваешься делать?

Опустившись на садовую скамейку, они приступили к основательному обсуждению. Роджер согласился с Фрэнки в том, что не следует рассказывать Сильвии всю историю. С его точки зрения, лучше всего взяться за доктора.

– Но что именно ты намереваешься сказать ему?

– Сомневаюсь, что потребуется много слов, я ограничусь веским намеком. В любом случае я согласен с тобой: Генри не следует ложиться в Грэйндж. Нам нужно заставить его отказаться от этой идеи даже в том случае, если придется выложить все факты в открытую.

– Но тогда мы откроем свой замысел, – напомнила ему Фрэнки.

– Понимаю. И поэтому сперва должны попробовать все прочие методы. Черт бы побрал Сильвию, решившую заупрямиться именно в этот момент!

– Что доказывает силу этого человека, – сказала Фрэнки.

– Да. А знаешь, теперь я готов поверить в твою правоту насчет него, невзирая на полное отсутствие доказательств… что это?

Оба вскочили.

– Похоже на выстрел, – сказала Фрэнки. – В доме.

Переглянувшись, они бросились туда.

Вбежав в открытое французское окно[23] гостиной, они выскочили в холл, где наткнулись на Сильвию Бассингтон-Ффренч, белую как снег.

– Вы слышали? – спросила она. – Это был выстрел… в кабинете Генри.

Женщина пошатнулась, и Роджер рукой поддержал ее.

Подойдя к двери кабинета, Фрэнки повернула ручку.

– Заперто, – объявила она.

– Окно, – бросил Роджер.

Он уложил находившуюся в полуобморочном состоянии Сильвию на кушетку и снова бросился вон из дома через гостиную, а Фрэнки следовала за ним по пятам. Они обежали вокруг дома и наконец оказались перед французским окном кабинета. Оно было закрыто, однако, припав к стеклу, можно было заглянуть внутрь.

Солнце уже садилось, и света было немного, однако они видели все.

Генри Бассингтон-Ффренч повалился грудью на стол. В виске его виднелась оставленная пулей рана, а выпавший из руки револьвер лежал на полу.

– Он застрелился, – произнесла Фрэнки. – Какой ужас!..

– Отойди немного назад, – сказал Роджер. – Я хочу разбить окно.

Обмотав руку плащом, он изо всех сил ударил по стеклу, разлетевшемуся от этого вдребезги. Роджер аккуратно вынул из рамы осколки, после чего они с Фрэнки вошли в дом. В этот самый момент на террасе появились миссис Бассингтон-Ффренч и доктор Николсон.

– Вот и доктор, – сказала Сильвия. – Только что пришел. Что… что произошло с Генри?

Затем она заметила простертую на столе фигуру и закричала.

Роджер шагнул наружу из комнаты через окно, доктор Николсон обнял Сильвию и прижал к себе.

– Уведите ее отсюда, – коротко сказал он. – Приглядите за ней. Дайте глоток бренди, если она захочет. И смотрите, чтобы не увидела ничего лишнего.

Шагнув в комнату, он остановился рядом с Фрэнки и печально покачал головой.

– Какая трагедия. Бедняга. Итак, он решил, что пьеса эта не для него. Какая жалость, ах, какая жалость.

Он наклонился над трупом, выпрямился.

– Сделать ничего нельзя. Должно быть, умер мгновенно. Интересно, оставил ли он записку, как обыкновенно поступают самоубийцы.

Фрэнки подошла к столу. Листок бумаги с несколькими явно недавно написанными словами выглядывал из-под локтя Генри Бассингтон-Ффренча. Смысл их был ясен заранее.

«Думаю, что так будет правильнее всего, – писал Генри. – Эта фатальная привычка настолько овладела мной, что сейчас у меня нет больше сил с ней бороться. Я хочу поступить так, как будет лучше для Сильвии… для Сильвии и Томми. Да благословит вас обоих Господь, мои дорогие. Простите меня…»

Фрэнки ощутила, как к горлу подкатывает комок.