Почему не Эванс?

– Но что заставляет вас так считать? – спросила Фрэнки.

– Все. Его внешний вид. Эти резкие перемены настроений. Потом, вы обратили внимание на его глаза? Зрачки его превратились в точки.

– Я заметила это, – призналась Фрэнки. – И что, по вашему мнению, он принимает?

– Морфий или какой-то вариант опиума.

– А как давно это началось?

– По моему разумению, примерно полгода назад. Помню, тогда он очень жаловался на бессонницу. Как он начал принимать наркотик, не знаю, но примерно в то же самое время.

– И как он получает его? – поинтересовалась практичная Фрэнки.

– Думаю, ему кто-то присылает по почте. Вы заметили, что в некоторые дни он особенно нервничает и раздражается во время чая?

– Да, заметила.

– Подозреваю, что так случается тогда, когда у него заканчивается запас и он ожидает новую партию. Потом, после того как в шесть вечера приходит почта, он удаляется в свой кабинет и выходит к трапезе уже в совершенно другом настроении.

Фрэнки кивнула: она вспомнила неожиданный блеск вечерних застольных разговоров.

– Но кто поставляет ему эти вещества? – спросила она.

– А вот этого я как раз и не знаю. Ни один добропорядочный врач не даст ему морфий. Но, говорят, в Лондоне есть достаточное количество мест, где наркотики можно получить за большие деньги.

Фрэнки задумчиво кивнула.

Она вспоминала о том, как сказала Бобби что-то о шайке наркоторговцев, и он ответил, что вряд ли кто-то будет сочетать большое количество преступлений. Странно: в своем расследовании они уже на самой ранней стадии столкнулись со следами подобного явления.

Еще более странным выглядело то, что ее внимание к этому факту привлек как раз главный подозреваемый. И это заставило Фрэнки еще более склониться к оправданию Роджера Бассингтон-Ффренча.

Однако необъяснимым оставался момент с подменой фотографии. Свидетельство против него, напомнила она себе, оставалось совершенно неизменным. Противоречила ему только сама личность этого человека. Впрочем, все и всегда говорили, что убийцы – обаятельные люди!

Заставив себя избавиться от этих мыслей, она повернулась к собеседнику.

– Но почему, собственно говоря, вы сообщаете мне это? – спросила она откровенно.

– Потому что я не знаю, что делать с Сильвией, – бесхитростно ответил он.

– Вы думаете, она ничего не знает?

– Конечно, она ничего не знает. Нужно сказать ей?

– Это очень трудно сделать…

– Трудно. Вот почему я подумал, что вы можете помочь мне. Сильвия прониклась к вам большой симпатией. Она почти безразлична к окружающим нас людям, но вы, по ее словам, сразу понравились ей. Так что мне делать, леди Фрэнсис? Сказав ей обо всем этом, я только добавлю новую тяжесть к ее жизни.

– Если она будет все знать, то может оказать какое-то воздействие на мужа, – предположила Фрэнки.

– Сомневаюсь. Когда речь заходит о наркотиках, никто, даже самые близкие и дорогие люди, не способен повлиять на поведение принимающего их человека.

– Несколько безнадежная точка зрения, не правда ли?

– Прискорбный факт. Способы, конечно же, существуют. Если бы Генри согласился на лечение – подходящее место находится как раз неподалеку отсюда. Клиника доктора Николсона.

– Но он же никогда не согласится на это, так?

– Может, и согласится. Морфиниста можно застать в состоянии самого горестного раскаяния, когда он готов пойти на все, чтобы только излечиться. Я склонен считать, что Генри способен прийти в подобное настроение легче, чем это кажется ему самому, в том случае, если он будет думать, что Сильвия ничего не знает… если разоблачение в ее глазах будет казаться ему чем-то вроде угрозы. Если лечение окажется успешным (конечно, врачи будут говорить, что лечили его «от нервов»), она никогда ничего не узнает. Клиника, о которой я говорю, находится в трех милях отсюда, на другом конце деревни. Распоряжается в ней канадец, доктор Николсон. Очень умный человек, на мой взгляд. И, к счастью, Генри симпатизирует ему. Но тссс… идет Сильвия.

Миссис Бассингтон-Ффренч присоединилась к ним, заметив:

– Не перетрудились ли вы?

– Три сета, – ответила Фрэнки. – И я потерпела поражение во всех трех.

– Вы играли очень хорошо, – отметил Роджер.

– А я жутко ленюсь насчет тенниса. Надо как-нибудь пригласить Николсонов. Супруга доктора очень любит эту игру. О чем это вы переглядываетесь? – Сказала Сильвия, заметив, что собеседники обменялись взглядами.

– Ни о чем… просто я как раз только что рассказывал леди Фрэнсис о Николсонах.

– Лучше зови нашу гостью Фрэнки, как делаю я, – сказала Сильвия. – Разве не странно, если человек вдруг о ком-то или чем-то заговорит, другому тут же приходит в голову та же мысль?

– Они канадцы… да? – поинтересовалась Фрэнки.

– Сам доктор – безусловно. Но я бы сказала, что жена его англичанка, хотя не уверена в этом. Она очень хороша собой, такая очаровательная малышка с чудесными задумчивыми большими глазами. Но так или иначе, не скажу, чтобы она была безумно счастлива. При такой унылой жизни.

– У него здесь нечто вроде лечебницы, так?

– Он лечит нервные расстройства и людей, принимающих наркотики. Очень успешный человек, полагаю. Такая впечатляющая личность.