Почему море соленое

— Вот вы десять лет проучились, многому выучились. Может, кто из вас думает, что теперь все науки прошел. Если кто так думает — ошибается. Потому что настоящая-то учеба для вас только начинается. Вы закончили одну школу. В ней вы по учебникам да тетрадкам учились. А сейчас начинается другая школа. Называется она — жизнь. А в жизни главное не то, что знает человек, а куда он эти свои знания приладить сумеет, какое у него радение к работе есть, как он людям добро умеет делать. Вы ведь эти знания в долг брали у государства, которое вас учило. Теперь долг надо по совести отдавать. Людям отдавать, государству, народу нашему. Вот я и хочу сказать, чтобы вы свою жизнь по чистой совести примеряли, по честности. И еще: чтобы больше в вас настырности было, чтобы без опаски да без оглядки шли вы в бой за правое наше дело. Вот некоторые осуждают нонешнюю молодежь: мол, непокладиста стала, своевольна. Дескать, не боится и не признает авторитетов. Авторитеты надо уважать, а бояться их не надо. Если он авторитет, а стоит поперек нашего движения вперед — не бойся ему сказать об этом, режь прямо в глаза. Может, и не по нраву ему придется твоя прямота, может, прижмет он тебя малость, а ты не бойся. Правда — она все равно победит. Надо только верить в нее и бороться за нее.

Ему дружно и долго аплодировали, он растерянно разводил руками: дескать, что я особенного сказал? Потом, когда торжественную часть закрыли и все пошли в спортзал, он подошел ко мне и, ткнув кулаком в бок, тихо сказал:

— Как я там? Не тово?

— Нет, все нормально. Только не очень конкретно.

— Я вот тебя конкретно пониже спины поглажу, будешь знать, как отца критиковать.

— Сам же призывал крушить авторитеты.

— Кхм! Востер больно на язык стал. Иди-ка лучше танцуй.

Хорошенькое дело — танцуй! А если я не умею? Как-то так получилось, что не научился. Раза два записывался в кружки, один раз даже в школу танцев собирался, но все было некогда. И сейчас вынужден подпирать стенку. Впрочем, Глеб тоже не танцевал, но он умел смотреть на танцующих с насмешливым презрением человека, слишком хорошо знающего себе цену. Галке Чугуновой, очевидно, не досталось партнера. Мне было ее жаль, даже больше, чем себя. Умей я танцевать, я обязательно пригласил бы ее. Может, и у меня тоже был жалкий вид. Или, как всегда, глупый?

Играл духовой оркестр, в основном из девятиклассников. Вообще весь вечер готовили девятые классы, мы были уже гостями. Такова в нашей школе традиция. Оркестранты явно скучали. Особенно ударник — Борька Кривозубов, которого все звали Бобом. Если бы ему дать волю, он отколошматил бы на своих барабанах такие ритмы, что все перебесились бы. Но вечер был официальный, и оркестр исполнял только «благопристойные» танцы: вальсы, танго, иногда вялый фокстротик. Правда, Гришка и Катька Иванцова, забравшись в середину круга, ухитрялись твистовать, но делали это довольно осмотрительно и робко.

Антоша танцевала с Игорем. Она была в белом платье в талию, на которой лежала черная лапа Игоря. Ну и нахал же этот Игорь! Никто так близко не прижимает партнершу, это даже неприлично. И еще склабится! Подсунуть бы ему Галку Чугунову, небось тогда не склабился бы.

Антоша великодушно улыбается мне, когда наши взгляды встречаются. Но вот я не вижу ее лица — Игорь быстро закружил ее в вальсе «Дунайские волны». Шуршат, как песок, по паркету подошвы. А Тоня кружится и кружится, белая и быстрая, как метель.

Ладно, завтра же пойду в горсад имени Пушкина и буду учиться танцевать. Или школа танцев уже закрылась?

— Слушай, Галка, ты хорошо танцуешь?

— Да, а что?

— Научи.

— Давай. — Галка повернулась ко мне и стала в позу.

— Нет, только не сейчас. Стыдно. Да и мешать будем. Можно, я завтра приду к тебе?

Галка обиженно пожала плечами:

— Приходи. Только у меня нет музыки.

— Я у Игоря проигрыватель возьму.

Нет, у Игоря я не возьму. Надо, чтобы никто не знал, кроме Галки. Но научиться надо так, чтобы лучше всех. Иначе нет смысла.

— Слушай, только не болтать.

— Ладно.

— О чем это вы тут секретничаете? — Антоша взяла меня за плечо и шутливо погрозила пальцем.

— Обсуждаем мировые проблемы.

— Решают арифметические задачки, — ехидно вставил Игорь. Я показал ему кулак.

— Может, пойдем погуляем? — спросила Тоня.

Я знал, что это всего-навсего великодушие. Тоня слишком любит танцевать.

— Галка еще не танцевала, — сказал я Игорю. В его глазах вспыхнул гнев, но Игорь тут же погасил его и с улыбкой подошел к Галке:

— Разрешите?

К Антоше подскочил Гришка, но она сказала, что устала. Гришка с постной миной отошел.

— Нехорошо это, — сказала Антоша.

— Что?

— С Галкой. Как подачку даете.

— Ей будет приятно. Это главное. О том, что Игорь не хотел, она не знает.

— По-моему, она догадывается.

— Все равно ей будет приятнее, чем стоять здесь, когда тебе кажется, что на тебя все смотрят с жалостью.

— А тебе так кажется?

— Вот еще! Я же не девчонка.

— И красивый.

— Ну, знаете ли…

— Честное слово, красивый!

— Перестань!

— Разрешите? — Леша Гаврилов галантно прищелкнул каблуками. Только его еще не хватало! Женатый человек, как не стыдно?