«Дорогая Патриция,
как ты, несомненно, помнишь, со времени нашего последнего разговора прошло достаточно много времени. Если не ошибаюсь, я звонил тебе в середине марта, чтобы поделиться своим открытием — синдромом дефицита внимания. Потом мы обменялись парой слов на Пасху, но ты быстро (и, должен сказать, довольно бесцеремонно) перепоручила меня Дэвиду. Я пару раз безуспешно пытался до тебя дозвониться, но потом стало очевидно, что ты сама не делаешь никаких заметных усилий, чтобы со мной связаться. Чем больше проходило времени, тем сильнее я убеждался, что лучше подойти к вопросу иначе. Не могу точно сказать, в чем дело; следовательно, не уверен, что выбрал правильную форму. Тем не менее я решил как можно искреннее сообщить тебе о своих мыслях.
Не знаю, известно ли тебе, что синдром дефицита внимания лишь недавно в достаточной степени изучили у детей, а для взрослых пациентов в этом диагнозе кроется еще много неясного. Не знаю, известно ли тебе, что… хотя, погоди минутку, письмо не об этом. Рассказать тебе об СДВ на самом деле не главное. Гораздо интереснее попробовать чуть подробнее описать изменения, которые происходят в моей жизни, и, возможно, побудить тебя ответить взаимностью.
Если помнишь, в марте я позвонил тебе, чтобы поделиться, без сомнения, важнейшим прозрением моей жизни. Эта болезнь не просто тихо мешала мне выполнять то, чего от меня ожидали: она заставила меня (и многих других) верить, что неспособность добиваться результата — это сознательный выбор, глубочайший недостаток характера. Сколько себя помню, я искренне полагал, что так оно и есть. При этом и мне, и всем, с кем я общался, было очевидно, что у меня есть способности, ум, хорошие внешние данные, тактичность и все остальное, что представляется важным в погоне за успехом… Стоп. По-моему, я опять пишу не о том.
На самом деле мне просто хочется спросить: что происходит у тебя в голове? Твой брат, которого ты много раз заверяла в искренней любви и преданности, рассказывает, что у него серьезное неврологическое заболевание и побочные эффекты буквально окутывают все его действия, отношения и мысли. Почему ты не предложила мне поддержку, не посочувствовала, не проявила интерес — вообще никак не отреагировала? Если ты почему-то не испытываешь этих чувств, почему же не возмутилась и не назвала меня симулянтом, помехой, пятном на нашем образцовом американском семействе? Почему ты вообще ничего не сделала? Может быть, я незначительный раздражающий фактор, раз ты со своих высот не удостоила меня снисходительным ответом?
Пэтти, это не имеет ни малейшего смысла. Я твой брат, Джордж. У меня неврологическое заболевание, которое называется «синдром дефицита внимания». Никто не виноват, что оно у меня есть, никто специально не влиял на то, чтобы оно как-то проявлялось. Я не сержусь и не сожалею об этом, хотя из-за болезни у меня были бесчисленные проблемы с самыми простыми действиями, которых я ожидал от себя, а другие ожидали от меня. Я не властен над стороной моего разума, отвечающей за удержание интереса почти ко всему значительному в моей жизни. Я казался себе и другим ленивым и немотивированным человеком, растрачивающим природные таланты. Это хронически отбивало у меня всякую охоту что-то делать. Я очень, очень долго был не в состоянии выдавить из себя ни капли настоящего энтузиазма к чему бы то ни было, кроме вылезания из долгов. Это не плод моего воображения и не оправдание неудачной жизни. Эта болезнь есть не только у меня, но и у тысяч мне подобных. Мой диагноз несомненен. Его безоговорочно подтвердили три независимых специалиста по СДВ у взрослых. Я прочитал не один и не два рассказа о жизни с недиагностированным синдромом, и в большинстве случаев сам мог бы написать что-то подобное. Характеристики симптомов как будто писали с меня самого. К счастью, я не оказался в тюрьме, как многие другие больные, не спился и избежал множества других печальных, но не столь редких исходов.
Сейчас я пробую различные комбинации лекарств, которые помогут мне управлять концентрацией внимания, и одновременно пытаюсь распутать накопившиеся за много лет схемы творческого поведения, благодаря которым я пережил столько взлетов, падений, отчаяния, смущения и даже немало веселых минут. Не могу сказать, что этот коварный недуг — благословение, но признаю, что это везение — узнать о нем, а не бороться с собой до конца своих не очень радостных дней.
Пожалуйста, поделись своими мыслями. Я не ожидаю от тебя ничего конкретного, но мне интересны твои мысли по этому поводу, какими бы они ни были. Будет мило с твоей стороны, если наши кровные и семейные узы сохранятся и мы по-прежнему будем делиться друг с другом жизненным опытом. Но если ты по каким-то причинам считаешь это невозможным, я переживу. Просто поставь меня в известность.
С уважением,
твой брат Джордж»
