Почему я не люблю дождь

Осси стала всматриваться в то место, которое ей указала Хода, и вроде как, действительно, что-то там на полу такое темнело. Да и зрение уже потихонечку к полумраку адаптировалось. А когда в темноте неожиданно блеснули красными угольками чьи-то глаза, то и сомнений в том, что там кто-то есть уже не оставалось. Как, впрочем, и в том, что другом этого «кого-то» называть не хочется.

Указав кончиком меча на затаившуюся в углу тень и махнув Эйриху рукой, Осси осторожно двинулась вперед, чуть забирая вглубь зала и обходя неизвестного по небольшой пологой дуге. Новоиспеченный же служитель Апостолата напротив – крался почти прижимаясь к стене, и, таким образом, подобраться к неизвестному они должны были с двух сторон. Да и деваться тому уже некуда было.

Он правда и не собирался. В смысле – деваться… Заметив Осси и Эйриха, едва те только появились на пороге зала, и по достоинству оценив их маневр и тактическую выучку, мертвец, – а это был именно мертвец – отбросил то, над чем сопел и чавкал, выпрямился и не спеша развернулся к монаху. То ли брата своего узнал, то ли – дамой просто пренебрег, не усмотрев в ней для себя угрозы, но, как бы то ни было, а интессе это только на руку сыграло.

Мертвец был странный: мертвый, но… почти живой.

И ошибался хилависта – ничего трупак этот тут не жрал. А вот, что он делал – не понятно. От лица его, почти полностью, кстати, уже восстановившегося, и покрытого какой-то не то слизью, не то – какой-то другой пакостью, тянулись к отброшенному на пол телу такие же склизкие нити – сопли, как их назвала про себя леди Кай. Было их много, и он будто отклеивался от своей жертвы. Во всяком случае нити эти истончались и одна за другой лопались, разрушая эту противоестественную связь. А когда лопнула последняя, мертвяк прыгнул прямо на Эйриха, легко уклонившись от наносимого удара, просто поднырнув под пронесшееся над самой его головой лезвие. Прыгнул и сбил нового Оссиного приятеля с ног.

Застучала, перекатываясь по плитам, деревянная рукоять длинного меча, тихо лязгнул о камень стальной клинок, и Эйрих остался без оружия и один на один с валящимся на него сверху шустрым покойником.

А тот, стремясь закрепить успех после только что проведенной операции по обезоруживанию и обездвиживанию уже подмял под себя оглушенного страшным ударом юношу и теперь изо всех своих сил сдавливал его шею своими огромными ручищами. И уже опять распускал свои клейкие слюни-сопли, тянущиеся к побелевшему от ужаса лицу Эйриха. Но в тот момент когда контакт с этой мутно-серой пакостью был уже, казалось, неизбежен, Осси мощнейшим ударом ноги отбросила настырного мертвеца к стене и тут же с разворота ударила мечом.

Гаситель дело свое знал и не подводил никогда. Не подвел и на этот раз. Да мало что не подвел, так еще и, отделив сопливо-слюнявую голову от бренного тела, на пару ладоней углубился в камень – столько силы-ненависти вложила в этот удар леди Кай.

– Спасибо, – прокашлял Эйрих, растирая сильно покрасневшую шею, все еще хранящую отпечатки двух огромных ладоней. – Спасибо, я твой должник…

Осси собралась было ответить, но в это время сбоку послышался какой-то полустон-полувсхлип.

– Глесс! – Вскрикнул Эйрих и рванулся было к лежащему чуть в стороне телу, но был остановлен властной и неожиданно твердой рукой интессы.

– Это Глесс, – повторил он. – Он наш. Из братьев…

– Подожди, – сказала Осси, продолжая удерживать монаха. – Что-то не так тут… Не нравится мне…

– И мне он не нравится, – поддержал ее своим скрипом невесть откуда взявшийся хилависта. – Тот, что раньше тут был мне очень не нравился, и Эйрих твой не нравится. А этот – еще меньше! Не жилец он…

Тот, кого Эйрих назвал Глессом был еще жив – шевелился, но видно было, что это все – агония и рефлексы. Сам он уже походил на полуразложившийся, растекшийся по полу труп, истекающий зеленоватой слизью, сквозь которую все отчетливей проступали кости скелета.

«Не жилец, – поддержала Ташура Хода. И это на Оссиной памяти было в первый раз, когда ее соратники проявили столь слаженное единодушие. – Он сейчас сам мертвяком станет. Кончай его!»

Не жилец повернул к леди Кай свое как-то совсем уже не по-человечески обострившееся лицо с сильно выпирающими скулами и вытекшим прямо на щеку глазом, снова что-то прохрипел и дернулся, явно намереваясь подняться…

– Бей! – Заорал хилависта. – Бей, чего ждешь, дура!

И Осси ударила.

Ударила, отделяя нарождающуюся нежизнь от праха, и заставляя смерть, недовольно ворча и пятясь, убраться обратно в свое логово.

С глухим и очень неприятным звуком ударилась о пол срубленная голова, и тут же вспыхнул в этом месте ослепительный столб белого огня. И сразу же всех их – и Осси с Ходой, и хилависту, и преподобного брата Эйриха поволокло-потянуло к открывшемуся порталу, нисколько не заботясь о комфортности передвижения и не спрашивая ничьих желаний.

Глава шестая