Почему я не люблю дождь

Чем дальше – тем нерадостных таких находок становилось все больше, и хотя целиковые мертвецы больше не попадались и под ногами не валялись, сомнений в том что совсем недавно тут творилось что-то не очень хорошее уже не оставалось. На это намекали и все чаще встречающиеся следы крови. Причем, опять же, чем дальше – тем больше их было, а в конце так и вовсе – плиты были вымазаны ей так, будто волокли по ним кого-то, пытаясь спешно вынести с поля боя.

Да, по всему, не так давно тут шел бой. Не сказать, что сильно ожесточенный, но все ж таки… И бой этот, по крайней мере – в этом конкретном месте, живые, похоже, проиграли, потому как мертвяки, из подвала вылезшие (а именно на это намекала обрушенная лестница), их отсюда теснили-теснили да и вытеснили. А вот куда, и что там с ними дальше стало, это предстояло еще узнать. Причем довольно скоро, ибо коридор уже через несколько шагов заканчивался тремя небольшими ступеньками и гостеприимно распахнутой в большой и темный зал дверью.

Типа, – заходите, гости дорогие…

И как-то плохо это вязалось с попыткой закупорить ход на нижние ярусы подземелья, зато крайне здорово гармонировало с вышибленной и валяющейся на полу дверью в начале коридора. В общем, так или иначе, но меч пора было доставать.

– Слышь, Осси, – тихо вполголоса скрипнул Ташур. – Тут такое дело… – Он как-то подозрительно замялся.

– Ну?

«Сейчас гадость какую-нибудь скажет, – предвосхитила события Хода. – Нутром чую!»

И ведь, как в воду смотрела! Не подвело ее нутро-то…

– Я, знаешь, с мертвяками не очень…

– В смысле – не очень? – Не поняла Осси.

– Ну… власти у меня над ними нет… – потупился хилависта. – Они ж души не имеют, вот я и не могу ничего против них… Так что, случись чего – тебе самой придется… – похоже, переживал по этому поводу хам и эгоист здорово, и каким бы «обаяшкой» он в остальное время ни был, за это ему можно было простить многое.

Осси кивнула:

– Я поняла. Держись тогда в стороне и, главное, под руку не лезь.

Хилависта буркнул что-то себе под нос, но что именно леди Кай уточнять не стала, а вместо этого сделала последний шаг и осторожно заглянула в дверной проем.

И тут же резко подалась назад.

Одного быстро брошенного взгляда оказалось достаточно, чтобы увидеть многое, еще больше понять, и теперь предстояло эти свежеобретенные знания сложить вместе, чтобы получить полную картину. А картина, прямо скажем, не радовала.

Осси была в монастыре. Впрочем, что-то такое она подозревала уже давно, ибо все эти коридоры и кладовки были до боли знакомы еще с детства и спутать эту аскетичную педантичность ни с чем другим было просто невозможно, ибо испокон веков все монастыри были похожи как две капли и строились, что называется, по образу и подобию.

Но одно дело догадываться и подозревать, а другое – своими глазами увидеть. А то, что перед глазами леди Кай только что предстало иначе как главным молельным залом назвать было никак нельзя, а отсюда уже следовало и все остальное.

Понятно, что это откровение само по себе огорчить леди Кай никак не могло. В конце концов, монастырь – заведение ничуть не хуже других, и даже лучше многих, да и детство в подобных стенах прошло, а оттого и эти стены, сильно на те похожие, становились и роднее и милее. Конечно, дело было не в этом.

А в том, что и второе Оссино предположение – насчет вырвавшихся из покойного зала мертвяков и последовавшей за этим маленькой и локальной войнушки свое подтверждение также за тот единственный брошенный в зал взгляд получило. И войнушка эта еще не закончилась, хотя, вроде, как к тому уже шло и немного до конца ее оставалось. Причем закончиться она должна была, насколько опять же можно было судить по тому единственному взгляду, не в пользу живых обитателей монастыря. Во всяком случае, то что взору леди Кай успело за тот краткий миг открыться сомнений в этом не оставляло.

Может, конечно, были в монастыре где-то припрятаны козыри еще незамеченные, которые могли исход схватки переломить, но что-то в это верилось не особо. Пока же дела обстояли для монахов не самым, чтобы лучшим образом. И это – если мягко сказать…

В огромном полутемном зале, который в свои лучшие дни мог вместить пару сотен прихожан, сейчас был полный разгром – длинные лавки перевернуты, а часть – так и вовсе разбита в щепы, стоящие по стенам статуи трех богов – опрокинуты и разбиты, широкие полотнища драпировок – разодраны в клочья и свисали вниз рваной бахромой, обнажив холодные серые стены в темных подтеках. В довершение ко всему в углу рядом с треснувшей алтарной чашей полыхал не то большой костер, не то – зарождающийся пожар, вызывающий к жизни десятки зловещих отблесков, окрашивающих разгромленный клешор[14] алыми всполохами, и разметавший по стенам сотни аспидно-черных теней.