Почему я не люблю дождь

Вот только смущала немного их уверенная подвижность. Да еще кожа, которой, по всему, полагалось быть сухой как шкурка ящерицы таковой не казалась, а, как раз напротив, – блестела в неверных отблесках пламени, будто втерты в нее были дорогие контрабандные масла салимского халифата, коими не побрезговали бы и лучшие красавицы королевского двора. А это как-то не очень укладывалось в представления леди Кай о правильном хранении мумифицированных останков.

И еще… Чем ближе подходили эти жертвы поспешной канонизации[15], тем отчетливей было видно, что тела их, если так можно выразиться, бурлят, вскипая едва заметными волнами. И с каждой такой волной становились они все ровнее, глаже и, будто, моложе. Процесс этот был достаточно медленным и впотьмах мало заметным, но все же…

Хода, что примечательно, тоже обратила на это внимание, и не только свое, но и леди Кай на такое непозволительное поведение ходячих мумий указала. А значит, – не показалось, и действительно-таки имела место такая странность.

Впрочем, одними волнами дело тут явно не ограничивалось, потому что, когда мертвякам оставалось до леди Кай порядка пятнадцати шагов стали заметны нити, которые тянулись от них к тому, что осталось там в углу около двери. Нити эти были почти прозрачны, тянулись как застывающая в воздухе смола и нехорошо как-то подрагивали. Причем дрожь эта явно не была следствием неторопливой ходьбы разупокоенных, а существовала, как бы, сама по себе, и, похоже, что именно она и вызывала такие странности в поведении мертвецов.

В общем, нехорошо это все было, и надо было что-то с этим делать.

Чтобы эту неправильность устранить, а заодно – чего греха таить, – посмотреть, что будет, Осси отказалась от своего первоначального плана и вытянула перед собой сжатую в кулак руку. А потом медленно разжала пальцы, и тут же с ладони сорвался маленький огненный шарик, который стремительно увеличиваясь в размерах понесся в сторону таких необычных покойников, и почти сразу же, – благо недалеко ему лететь было, – с треском и шипением влепился прямо в грудь среднему мертвецу.

На этом, собственно, все и закончилось, потому как огонь вопреки ожиданиям вреда никакого мертвяку не учинил, а просто стек по серому, сморщенному его туловищу вниз, уподобившись в этом своему злейшему врагу – воде.

Мертвяки же на столь явное проявление недружелюбия со стороны леди Кай отреагировали мгновенно и весьма неожиданно.

Во-первых, они застыли как три истукана, продолжая при этом подергиваться еле видными желеобразными волнами, пробегающими по ним снизу вверх, и с каждой новой такой волной понемножечку наращивая свою утраченную за годы долгого вынужденного лежания в холодных склепах плоть.

А, во-вторых, они почти сразу же ощетинились новыми прозрачными нитями-отростками, которые покачавшись немного в воздухе, и довольно быстро привыкнув к новой среде обитания, рванули прямо к Осси. Да мало, что рванули, – они тут же со всей дури влепились ей в грудь десятком ледяных игл, а несколько промчавшись мимо, лихо и очень уверенно завернули за угол, метя, в невидимого отсюда хилависту. И цели своей, если судить по истошному визгу, прорезавшему мертвую до этого тишину, они достигли.

«О-о!» – Возглас Ходы лишь на миг опередил то, что леди Кай почувствовала сразу же после того, как превратилась в подушечку для стеклянных иголок.

Смертная стужа растекалась по всему ее телу, щедро накачиваемая повисшими в воздухе прозрачными отростками. И действо это, как и все в нашей жизни, было отнюдь не безвозмездным. В обмен на предвечный холод Осси отдавала свою жизнь и силы, которые истекали от нее к трем застывшим поодаль трупакам, причем обмен этот проистекал по курсу явно для интессы невыгодному.

Ташур верещал в дверном проеме словно резанный хряк, дохлые монахи, не дождавшиеся второго пришествия и раньше времени восставшие из своих склепов, скалились от удовольствия наращивая себе новую плоть с удвоенной силой, а вот остановить их, вмешаться и спросить: «за чей счет, собственно, гуляем?» сил у леди Кай уже не было.

Впрочем, и так ясно было за чей счет. Вот только возразить на это у Осси что-то не получалось, – быстро как-то тут все проистекало. Очень быстро.

Голова раскалывалась, сжимаемая будто огромными тисками и все норовила упасть на грудь, потому как держать ее сил уже не было никаких, ноги подкашивались, сделавшись вдруг совершенно ватными и неспособными удержать непомерную тяжесть тела, которое вдруг неожиданно возжелало сползти по стене, чтобы шмякнуться на холодные плиты.

Неожиданно как-то все заканчивалось. И очень обидно…

Правую руку Осси обожгло, будто в нее плеснули расплавленным золотом. И это на миг выдернуло ее из объятий захлестывавшего разум небытия обратно на грешную землю – на безымянном пальце леди Кай полыхал, расплескивая вокруг себя волны неудержимой ярости перстень некромансера.