Почему я не люблю дождь

– Да? А я думала тебе должно понравиться, – пошутила Осси.

Зря она это сделала. В хилависту, который только было успокоился и притих, будто бес вселился:

– Должно? Понравиться? Ага… Как же! Да меня чуть не разорвало от счастья такого небывалого! Да ты в своем уме, вообще? Понравиться… Для тебя это слово, похоже, смыслом до конца еще не объято! Да ты вообще понимаешь, что такое неосознанное принятие мнящегося тебе бреда за действительность может привести к совершенно непредсказуемым последствиям? Страшным последствиям…

В общем, по-новой он шарманку свою завел.

Он бубнил, визжал и гундосил, захлебываясь от переполнявших его эмоций, и брызгая слюной во все стороны. Он не замолкал не на миг, но постепенно превращался в сознании леди Кай из гневного обличителя и защитника обездоленных хилавист сначала в мерно гудящего шмеля, а затем и вовсе – в шумовой занавес, наподобие шелеста листьев или ручья, перекатывающегося по камням с нежным журчанием.

Она сидела и смотрела на портал, который пылал в ночи ярким бело-голубым столбом, соблазняя и маня в очередную – бог уже знает какую по счету неизвестность… И не было ей, честно говоря, ни дела ни забот до бесконечных выкриков своего приятеля-попутчика, да и, вообще, – она вся уже была там: на другой стороне.

«Ну, что? Пойдем? – Хода, как всегда очень точно уловила перемену настроения. – Пора, наверное?»

– Пора, – кивнула Осси и поднялась, подхватывая свой рюкзак. – Пошли.

– Пошли, – неожиданно согласился Ташур, прервав свою зажигательную речь буквально на полуслове. – Давно пора. А то сидим тут… – он смешно сморщил нос, чихнул и подкатил к порталу.

– Ну? – Обернулся он на самой границе ослепительного света.

– Давай, – кивнула Осси и шагнула следом.

В манящую светлую даль, так сказать…

И даль эта, надо заметить, ожиданий ее не обманула и оказалась действительно светлой и очень даже нарядной. Просто-таки изысканной.

Они стояли посреди большого зала, убранного со всей возможной роскошью и безупречным вкусом. Не было тут ни бескрайних просторов, ни исполинских скульптур от которых холодок по коже, ни могильных плит. А было все, как раз наоборот: очень даже красиво и уютно.

Каждая вещь, каждая деталь интерьера была на здесь своем месте. Тщательно выверенном и единственно возможном. И пузатые, но очень хрупкие на вид напольные вазы, украшенные яркими осенними цветами, и большой овальный, похожий на замерзшее озеро стол в окружении десятка кресел с очень тонкой, почти филигранной резьбой, и ниспадающие широкими волнами портьеры расшитого золотом бархата, укрывшие высокие стрельчатые окна, расцвеченные витражным стеклом, и даже легкие ажурные подсвечники и темно-бордовые свечи в них.

Все тут дышало великолепием и весьма уточенным вкусом. А такое сочетание, согласитесь, есть по нынешним временам – большая редкость, да и вообще: что-то абсолютно невероятное – поднятые мертвецы и всякая прочая гадость в нашем мире почему-то куда чаще встречаются.

Мягкий раскрашенный во все цвета радуги свет обволакивал зал, укрывая его призрачным пологом, и превращая в нечто совершенно сказочное и неповторимое, а оттого казалось, что сам воздух был тут напитан благодатью и счастливой безмятежностью с легким привкусом мимолетной грусти. Так, легкое летнее вино промозглым осенним вечером возвращает нас в тот жаркий полуденный зной, когда само оно еще только нарождалось в глубинах налитой горячим соком ягоды, а мир был полон раскаленных красок.

Свет этот играл подвесками роскошной хрустальной люстры, рассыпаясь на острые, как иглы лучики, и разбрызгивая вокруг дрожащие пятнышки разноцветных солнечных зайчиков. Они медленно ползли по белоснежным стенам, то и дело перепрыгивая на узкие золоченые колонны, и множились, отражаясь в двух высоких зеркалах и начищенном до немыслимого блеска паркете из розового бута.

Последний, правда, был уже весьма основательно угваздан грязными ботинками леди Кай. Да еще и лужа небольшая с них уже натекла, что нимало, надо сказать, сложный мозаичный узор на полу не улучшило. Это уж, не поминая о том, что хозяевам всей этой неземной красоты, такое беспардонное свинство понравилось бы едва ли.

Оно и не понравилось.

Раньше, чем леди Кай успела сделать шаг, и раньше даже, чем хилависта открыл рот, чтобы выдать что-нибудь едкое, пакостное и по случаю подходящее, высокая двустворчатая дверь в дальнем конце зала распахнулась, и явила на сцену группу лиц, должных, по всей видимости, несколько разнообразить унылый грядущий досуг и убогую программу предстоящих увеселений.

Завидев их, хилависта рот свой все-таки разинул, постоял так немного, вздохнул, а потом выдал исключительной витиеватости словесную конструкцию, состоящую из слов многим из нас знакомых, но соединенных между собой самым невероятным образом. Правда, тихо-тихо он это сделал. Так что только Осси одна и услышала. И надо, кстати, заметить, что в этот самый момент у нее на языке нечто подобное крутилось. Только попроще.