Побудь в моей шкуре

Водсель сделал несколько неуклюжих шажков в их сторону, встречая приближающуюся машину. Он поднял руку и снова показал в сторону Тайна, безуспешно пытаясь оттопырить в сторону посиневший от холода большой палец на распухшей лапе. С близкого расстояния они увидели, что водсель был полумертвым от холода и держался на пухлых ногах исключительно невероятным усилием воли.

И все же вид автомобиля, собирающегося остановиться, вызвал нечто вроде проблеска чувства в его глазах. Губы его слегка скривились – они слишком окоченели от холода и заплыли жиром, чтобы изобразить улыбку, но сделать они пытались именно это. Эссуис нагнулся за ружьем, которое свалилось с заднего сиденья на пол. Водсель с трудом заковылял по направлению к машине.

– Не надо стрелять, – сказала Иссерли и, повернувшись, открыла заднюю дверцу.

Водсель, наклонив голову, ввалился в салон и рухнул в изнеможении на заднее сиденье. Иссерли, кряхтя от напряжения, захлопнула дверцу одним согнутым пальцем.

– Четвертый, – сказала она.

* * *

Они вернулись к коровнику. Эссуис даже не успел назвать свое имя в интерком, как алюминиевая дверь начала откатываться в сторону. Четверо мужчин протолкались в образовавшуюся щель, беспокойно обнюхивая воздух и скребя когтями по асфальту.

– Ну что, вы их поймали? Вы их поймали? – гомонили они.

– Да, да, – устало проворчал в ответ Эссуис и махнул рукой в сторону «лендровера».

Мужчины высыпали наружу и бросились перетаскивать тела. Клубов пара от их дыхания, вившихся в морозном воздухе, хватило бы на небольшой паровоз. Эссуис и Иссерли не последовали за ними: они встали в проходе, словно пытаясь закрыть собой происходящее от глаз случайного прохожего. В конце концов, внутри коровника в настоящий момент находился транспортный корабль. На трактор он был совсем не похож.

Иссерли наблюдала, как мужчины распахнули боковую дверцу «лендровера» и оттуда, словно две гигантские рыбины, вывалились две распухшие и окровавленные ноги водселя. Она отвернулась. Свежевыбеленные стены коровника ярко сияли в лучах солнца, отчего желтоватый свет вольфрамовых спиралей, освещавших внутренность коровника, выглядел тусклым и болезненным.

Внезапно Эссуис пошатнулся на месте, словно что-то сломалось у него внутри. Он прислонился к стене под табличкой с черепом и скрещенными костями, и Иссерли заметила, как сильно дрожат его волосатые руки.

– Мне пора домой, – выдохнул он.

Провожая взглядом его сгорбленную спину, Иссерли не могла сказать, как именно следовало понимать его высказывание, но, судя по тому, что Эссуис заковылял в сторону своего коттеджа, он имел в виду его.

– А машина? – крикнула ему вслед Иссерли.

– Потом заберу, – буркнул он в ответ, даже не обернувшись.

– Хочешь, я пригоню ее к твоему дому? – предложила она.

Не останавливаясь, Эссуис поднял руку вверх, а затем устало опустил ее. Иссерли так и не поняла, что он хотел выразить этим жестом: поблагодарить ее или попросить не беспокоиться попусту.

Она услышала, как рядом с «лендровером» кто-то, не в силах справиться с потрясением, грубо выругался на ее родном языке. Судя по всему, мужчины добрались до сильно пострадавших экземпляров, валявшихся прямо на полу. Иссерли было глубоко наплевать, тошнит их или нет: они с Эссуисом сделали все, что могли, чтобы вернуть сбежавших животных на место, – что эти типы еще ожидали увидеть?

Чтобы не выслушивать жалобы мужчин и не помогать им в перетаскивании туш, она проскользнула в дверь, собираясь разыскать внутри истинного виновника всего происшедшего: Амлиса Весса.

* * *

На наземном этаже коровника, где не было ничего, кроме стен (если не считать, конечно, большого черного эллипсоида транспортного корабля, поставленного на стоянку под люком в крыше), царило гулкое эхо. Даже сельскохозяйственную технику, использовавшуюся в качестве бутафории на случай неожиданного визита государственной инспекции, убрали, дабы ничто не могло помешать погрузке. В этот день – при нормальных обстоятельствах – все мужчины уже грузили бы продукцию, но Иссерли чуяла, что сегодня они даже не приступали.

В одном углу коровника стояла массивная стальная бочка, семи футов высотой и пяти – в диаметре, на которой под слоем ржавчины еще виднелись изображения овцы и коровы. Медный кран выступал из нее сбоку – Иссерли повернула его рукоятку, и две половинки бочки бесшумно разошлись по невидимому шву. Со стороны это выглядело так; словно открылись веки металлического глаза.

Иссерли вошла внутрь, металл вновь сомкнулся у нее за спиной, и она начала спуск в подземелье.

* * *

Когда лифт опустился до уровня, где находились кухня и комната отдыха для рабочих, двери его автоматически раздвинулись. Этот этаж, где потолок был низким, а освещение – тусклым, всегда напоминал ей придорожный автосервис, как и стоявший в нем запашок жареной картошки, немытых мужских тел и пюре из муссанты.