Побратимы(Партизанская быль)

Старые маршруты, которыми ходили Иван Бабичев и Валентин Сбойчаков, «Дядя Яша» и Иван Лексин, теперь непригодны: их знает провокатор Кольцов. Поэтому Женя Островская предложила новый маршрут, и мы его одобрили.

Из предосторожности в лагере пущен слух, что Гузий и Островская пошли вновь в Ички. Они пройдут нашу заставу, что стоит на Бурминском хребте, и только после этого круто повернут на запад. В двух километрах западнее Зуи, в том месте, где к дороге с юга подступают воронки каменного карьера, а с севера — густые заросли дубняка, партизаны пересекут шоссе Симферополь — Феодосия. Тут «эскортная» команда Котельникова — Костюка повернет обратно в лес.

Политрук Клемпарский направится под Зую. Словак Войтех зашагает по шоссе в Симферополь. А Гришу и Женю рассвет застанет где-нибудь в степях или в дубняке под селом Калму-Кара[37]. Следующей ночью они переберутся в Киркскую долину. Здесь в Бештереке[38], Кернауче[39], Кирках и других селах учительницу Островскую знают все. Известна она и среди активно действующих советских патриотов. С самыми надежными из них Женя должна встретиться, порадовать хорошими вестями с Родины, сообщить о связях с партизанским лесом и попросить собрать для нее зерна, муки и овощей — это для маскировки при входе в Симферополь.

Вторую дневку они должны были коротать в пустынных степях, раскинувшихся к западу от долины. Там запланировали и ночевку, во время которой киркские помощники принесут продукты. А утром третьего дня Гриша и Женя, нагруженные узлами, кошелками и авоськами, в которых вместе с продуктами будут лежать листовки, мины и взрывчатка, появятся на дороге Бешарань — Симферополь. В роли горожан, ходивших в степные села менять вещи на хлеб, они затеряются среди настоящих «мешочников» и крестьян и вместе с ними войдут в Симферополь. Это надежная маскировка, если, конечно, застава не получит приказ строже проверять каждого направляющегося в город.

Сложная работа предстоит им в тылу врага. Чтобы успешно вести ее, Гриша и Женя должны обладать многими достоинствами.

Мы решили, что все нужные качества у Григория есть. Но достаточно ли гармонично сочетаются они? Ведь излишняя храбрость может подавить осторожность, а недостаточная сообразительность затормозит принятие решения, которое в критическую минуту должно рождаться вмиг. Ответить на эти вопросы может только жизнь. В боевых схватках Гришу видели. В роль же организатора подполья он только входит.

Ну, а Женя Островская? Подходящая ли она напарница в столь сложном деле? Не растеряется ли в решительный момент?

…По плану симферопольского рейда первым лицом, с которым Жене предстояло встретиться, была учительница Киркской школы Лукерья Семеновна Скорик, ближайшая Женина подруга. Человеком она была надежным. Жила обособленно, в здании школы. Поскольку учительница была связана со многими семьями, частые ее посещения разных людей не должны были вызвать подозрений.

В густых зарослях терновника, отделяющих школьный двор от речки, Гриша и Женя остановились. В темноте здание школы невозможно было разглядеть. Но Женя твердо знала: школа рядом. И если пробраться двором, миновать парадный вход, войти в дом с восточной стороны и постучать в первую дверь направо, то попадешь в квартиру Скорик. В течение двадцати месяцев Женя жила здесь, бывала в квартире подруги, ходила с Лушей к речке. Пройдет и теперь от речки в квартиру хоть с завязанными глазами.

Партизаны опустили наземь тяжелые вещевые мешки. Стали вслушиваться. В селе тихо. Даже собаки не выдают себя лаем. Тихо и у школы.

— Иди! — мягко шепнул Гриша.

Женя скрылась в плотной тьме. Нащупала знакомую тропку и зашагала по ней. Вот и силуэт приземистого здания. А тут парадное. Вдруг:

— Хенде хох!

— Ой!

Перед партизанкой из тьмы вынырнул немец. Он оказался так близко, что тупое рыло автомата ткнулось ей в грудь.

Девушка испугалась. Ее руки невольно потянулись вверх. Учащенно застучало сердце.

Но в следующий миг она уже справилась с нервным шоком.

— Я к учительнице! К фрау учительнице! У меня умирает ребенок! Кляйн киндер умирает. Капут киндер. Мне нужно лекарство. Я к подруге, учительнице, понимаешь? Лекарство!

Голос ее дрожал. Руки показывали в сторону двери, где жила учительница. Язык повторял вмиг родившуюся версию. И это подействовало. Немец отвел автомат в сторону.

Подбежав к двери, Женя торопливо постучала. Но дверь не открывалась, никто не отзывался.

«Неужели ее нет? — забилась тревожная мысль. — А может, немцев боится и не отзывается!»

— Луша! Лушенька, открой!

Голос Жени был настолько хриплым и чужим, что она сама не узнавала его. А за спиной услышала немецкую речь. К часовому, видимо, кто-то подошел и ругает: зачем пропустил. Долетали слова: «киндер», «капут», «фрау», «лерерин».

Девичий кулачок забарабанил сильнее.

— Лушенька! Умирает ребенок!

Наконец, дверь открылась. Скорик рывком втянула Женю в комнату и захлопнула дверь. Сперва Луша стояла молча, потом, подавив страх, обняла подружку, и Женя почувствовала: плечи Луши вздрагивают.

— Луша, родная, здравствуй!