Побратимы меча

Проделав это, я, не говоря ни слова, отошел в сторонку. Настало долгое-долгое молчание. Все были в недоумении. Надо полагать, они ожидали, что кости начнут двигаться сами собой или возьмут и загорятся. Они долго и пристально глядели на кости, потом на меня, и все равно ничего не происходило. Я же смотрел прямо на Ивара, бросая ему вызов. Это он должен был увидеть волшебство. Он же глянул на кости и нахмурился. Потом глянул еще раз, и я заметил в глазах его вспышку понимания. Он посмотрел на меня, и мы друг друга поняли. Эту игру я выиграл. Я польстил его темному уму.

Его же прислужники так ничего и не поняли. Никто не осмелился задать вопрос своему господину. Они слишком боялись его.

— Ты хорошо учился, — сказал Ивар.

Он понял магию квадрата: как ни считай — в любом ряду и по обеим диагоналям результат будет один — пятнадцать.

— Мне сказали, что ты скоро отправляешься в Миклагард, — сказал я. — Мне бы хотелось отправиться с тобой.

— Коли ты в торговле так же искусен, как в счисленьи, от тебя может быть польза, — ответил Ивар. — Но все же ты должен убедить моих людей.

Варяги, все еще недоумевая, забирали свои кости с подноса. Я остановил одного из них, когда тот забрал свои кости.

— Я поставлю на нее. Большая выиграет, — сказал я.

Варяг ухмыльнулся, потом сделал бросок. Я не удивился, когда, упав, они показали двойную шестерку. Кости, конечно же, были утяжеленные, и мне подумалось — сколько же раз он выигрывал, надувая соперника. Больше двенадцати выбросить невозможно. Я взял его две кости, делая вид, будто собираюсь бросить их на поднос, да вдруг передумал. Одну костяшку я отложил в сторону, а взамен взял другую из кучки. Эта была потраченная, видавшая виды костяшка. Старая и вся в трещинах. Я решил воспользоваться не колдовством Рассы, а кое-чем иным, чему научился, живя среди йомсвикингов. Взяв обе кости в руку, я сильно прижал одну к другой и почувствовал, что старая костяшка начинает расщепляться. Вознеся безмолвную молитву Одину, я метнул обе костяшки на поднос изо всех сил. Одни, придумавший игру в кости для развлечения людей, услышал мою мольбу. Две кости ударились о медный поднос, и одна из них развалилась надвое. Фальшивая костяшка моего противника опять упала шестеркой кверху, зато другая показала шестерку и двойку.

— Я выиграл, так мне кажется, — сказал я, и остальные варяги разразились грубым хохотом.

Варяг же, которого я обыграл, насупился и замахнулся, собираясь прибить меня, однако Ивар рявкнул:

— Фрогейр! Хватит!

Фрогейр схватил свою кость и отошел, разъяренный и униженный, и я понял, что нажил опасного врага.

Товарищество только и ждало возвращения Вермунда с Ангантюром, чтобы без промедления отправиться в Миклагард. Всего в товариществе я насчитал девять варягов, включая Ивара, и около трех десятков холопов, бывших гребцами на легких речных ладьях, нагруженных кипами пушнины. Иные из варягов взяли с собой своих женщин для стряпни и обслуги, и было ясно, что эти несчастные были отчасти рабынями, отчасти наложницами. Ивара же в соответствии с его положением сопровождали три женщины да еще двое его сыновей, пареньков не старше семи-восьми лет, которых он необычайно любил. И, в конечном счете, набралось полсотни человек с лишним.

Чтобы попасть в Миклагард через Киев, нужно было плыть вверх по реке, и я удивился, когда наши ладьи, отойдя от речного причала, направились в другую сторону, вниз по течению.

Я прекрасно сознавал, что по-прежнему остаюсь нежеланным гостем в товариществе Ивара. И не один только Фрогейр невзлюбил меня. Его сотоварищей обидела легкость, с какой я завоевал расположение Ивара, а еще они завидовали богатому моему запасу пушнины. Я не принес присяги, клятвы товарищества, и остался частным торговцем, попутчиком, а это означало, что доход мой не подлежит дележу. Варяги ворчали между собой и нарочито предоставляли мне самому заботиться о себе, когда дело касалось стряпни или места на ночь. Посему от нечего делать большую часть времени я проводил на корабле Ивара, пока мы плыли по водным путям через Гардарики, и спал в его палатке, когда останавливались на ночь и разбивали лагерь на берегу. От этого положение мое еще более ухудшилось, ибо другие варяги вскоре стали смотреть на меня как на любимчика Ивара, и порою я задавался вопросом, не того ли добивался сам наш предводитель, чтобы сотворить из меня средоточие недовольства для своих сотоварищей. Мои спутники были сборищем свирепым, и как свору собак, на которых они весьма походили, укротить их полностью было невозможно. Их сдерживала только дикая власть Ивара, а исчезни она, тут же они передрались бы друг с другом, деля награбленное добро и выбирая нового вожака.