Побратим смерти

Лис сидел, прислонившись спиной к полуразрушенной стене склепа. Кутруб, что-то пришептывая на своем языке, колдовал над свежей раной на груди парня. У демона получалось неплохо. Лизнет черный коготь длинным узким языком, проведет им по краям раны, сведет их вместе, глядишь, они и приросли друг к другу, оставив на месте разреза толстый розово-синюшный шрам.

Парень сидел неподвижно, закрыв глаза и стиснув зубы, чтобы не заорать от жуткой боли. И дело даже не в том, что кутруб порой весьма неаккуратно дергает за рассеченную кожу на груди. Очень больно, когда твое тело, насквозь пропитанное магией, пытается пристроить внутри себя второе сердце, довольно грубо и бестактно подсоединяя его к кровеносной системе. Его можно понять, это тело, теперь живущее по своим законам, далеким от обычных человеческих. Пока вырванный из чужой груди комок мышц еще не умер и сокращается, нужно успеть любой ценой. И поэтому сухо трещат ребра, словно обугленные ветки в костре, ноют мышцы и вполне ощутимо стонут вены и артерии, которые, словно струны на лютне, тянет в нужном направлении незримая магия Огня.

— Кайооо снова будет дракооном, — тихонько подвывал кутруб, старательно завершая свою работу. — Кайооо спасеет этот миир, станет велииким. А Октоо будет ему служииить…

Лис скрипнул зубами. Да-да, станет великим, спасет мир… В одной старой сказке, которую рассказывал ему в детстве дядька Стафф, мир спас обезглавленный рыцарь, избавив его от чудовища, после чего умер с чувством выполненного долга. Видимо, все спасители мира безголовые, если решаются на такое заведомо проигрышное дело. Это лишь в легендах добро побеждает зло, в жизни же все в точности до наоборот. Нет уж, ну их к кутрубам такие сказки…

Парень с трудом разлепил спекшиеся губы.

— Твою мать… — горестно прошептал он слова, когда-то услышанные от Снайпера. — Неужели все сначала…

— Мать кайооо была бы довоольна таким сыыном, — произнес кутруб, скаля клыки в счастливой, но тем не менее весьма отвратной улыбке. — Праавда, Октоо не поонял, при чем туут его маать. Кайоо знает, чтоо у кутрубов нет матереей и не моожет быть. У кутруба очень, оочень редко моожет быть только кайооо. Такоой кутрууб очень счаастлив. Как сейчаас счаастлив Октооо…

Демон бормотал что-то еще, но Лису уже было все равно. Боль в груди немного поутихла, и парню сейчас хотелось просто закрыть глаза и полежать так. И чтоб никто его не трогал хоть какое-то время. Когда у тебя сначала вырвали сердце, а потом через очень небольшой промежуток времени вставили другое, вполне естественно, что любой организм, даже насквозь пропитанный магией, потребует отдыха.

— Спи, мой кайооо, — прошептал кутруб, проводя когтистой лапой над веками Лиса, которые от такого несложного движения немедленно опустились. — Спиии. А Октоо пойдет и помоожет Побратииму смерти. Его сестраа забрала сейчаас у него оочень много… Слишкоом мноого даже для такоого сильного хоомо…

* * *

Граф Стоунхенда в сопровождении кавалькады рыцарей и большого отряда конных сержантов подъехал к храму. Никто ему не препятствовал. Конные разъезды пиратов спешили побыстрее убраться с дороги хорошо вооруженного отряда латников. Скорее, даже не отряда, а армии, ибо пять сотен конников, закованных в сталь, это уже армия, которая вполне может причинить серьезные неприятности противнику, многократно превосходящему ее числом.

Слуга подбежал к коню правителя с небольшой деревянной подставкой, расписанной золотой краской, но граф, проигнорировав церемонии, поднял забрало шлема и легко спрыгнул с коня без посторонней помощи. Любой высокородный вельможа в Центральном мире с детства воспитывался прежде всего как воин, что уж говорить про человека, под чьей рукой находилось целое графство.

Возле входа в храм, сложив крылья, неподвижно стоял черный дракон, но огромная диковинная рептилия графа ничуть не впечатлила — чего нельзя было сказать о рыцарях и сержантах, опасливо косящихся на чудовище. Но правитель Стоунхенда равнодушно прошел мимо дракона и легко взбежал по ступеням на второй этаж храма — ему уже доложили, что командир армии пиратов ждет его там. Четверо рыцарей и два очень сильных мага из гильдии Воинов ночи следовали за своим повелителем, гремя доспехами. Вполне достаточная сила для того, чтобы скрутить любого в графстве Стоун, кто посмеет пойти против воли его правителя.

Граф пинком распахнул дверь и перешагнул порог. Следом за ним ворвался отряд телохранителей. Мечи рыцарей с шипением покинули ножны, маги мигом достали из потайных кармашков пробирки с заранее заготовленными заклинаниями. Одно движение брови господина, и любой ослушник мигом будет порублен в капусту, а останки его развеяны по ветру.

Зал был пуст, если не считать одинокой фигуры в черном плаще с капюшоном, стоящей возле окна спиной к вошедшим. На лязг мечей и грохот доспехов она никак не отреагировала — как стояла, так и осталась стоять, внимательно наблюдая за действиями армии пиратов, осаждающих Стоунхенд.