Побег с «Оборотнем»

— Неужели мы действительно попали в дерьмо, Александр Борисович?

— А куда еще? Это наша родина, товарищ. — Он отключился, задумчиво уставился на телефон, помедлил, набрал Меркулова. Старый наставник и товарищ оказался вне зоны доступа. Как по заказу. Позвонить кому-нибудь в Генеральную прокуратуру? И что он скажет? Подробно опишет свои подозрения, которые к делу не пришьешь? Ответ понятен: работайте, товарищ Турецкий. А свои подозрения касательно работников наших доблестных и неподкупных правоохранительных органов засуньте себе в задницу. Не мудрее ли действительно попробовать хоть в чем-то разобраться?

Телефон забился в руке. Он уставился на него с испугом. Номер абонента закрыт, но, кажется, ясно, кто это может быть. Капитан Махонин, следователь Худобин, кто там еще? Не ведающий, что творится в его конюшнях Короленко? Это явно не Максим Леонович — телефон оперативника был забит в память…

— Отвечать не будешь? — шмыгнула носом Валюша.

Он подумал и покачал головой.

— Не хочется. Кстати, выполни, пожалуйста, просьбу. Позвони кому-нибудь из родителей, скажи, что у тебя все хорошо, но придешь ты, скорее всего, поздно, уехала с подругой за город… в общем, сама придумай, куда ты уехала. И самое главное, чтобы они тебе не звонили, поскольку у тебя садится батарейка. Пусть не волнуются. После этого выключи телефон и смотри на меня преданными глазами.

— Хорошо, — она пожала плечами и посмотрела на него очень пристально. — Я отцу позвоню, хорошо?

Он встал, отправился к фонтану, чтобы не смущать девочку. Пока она объяснялась с родителем, задумчиво смотрел на пыльное каменное изваяние, до которого у городских властей в годы процветания не дошли руки, а теперь уж и подавно не дойдут. Валюша не спросила, почему она должна сделать именно так. Наверное, поняла. Если подступятся к родителям с угрозами, заставят позвонить ей — она приедет, никуда не денется. А если телефон выключен, то сколь угодно можно угрожать и вертеть ножом у горла — акция устрашения теряет смысл, если абонент недоступен.

— Эй, Турецкий! — окликнула Валюша. — Я уже позвонила, смотрю на тебя преданными глазами, можешь возвращаться.

— Все в порядке? — он подошел и сел на лавочку. Она отмахнулась.

— Плевое дело. У меня отец не злой.

Впервые за долгое время он не знал, как себя вести. Любое решение могло стать ошибочным — и даже до принятия оно уже представлялось ошибочным. Как же его угораздило втянуть ребенка в непредсказуемую криминальную историю? Девочка посматривала его исподлобья, ждала, когда же он соизволит открыть рот.

— Девочка, ты влипла в скверную историю, — выдать что-то более уместное он так и не сподобился.

— Нет, Турецкий, — она печально улыбнулась. — Это ты, умник из умников, втянул меня в скверную историю. До сегодняшнего дня меня никто не подозревал. И дальше бы не стали, с какой стати? Я же не полная дура. Но ты вломился в посудную лавку, и все пошло кувырком. Мог бы поизящнее меня подловить.

Он знал, что она права, во всем виноват исключительно он со своей неуклюжестью. Но кто же знал, что у этих парней нюх на его шкуру? Как они смогли их вычислить? Теперь не удастся представить дело случайностью. В том, что Турецкий темнит и кое-что знает, эти люди убедились еще вчера при помощи мелкого технического приспособления. Турецкий сконфуженно молчал.

— Ладно, будешь моим должником, — вздохнула Валюша, — купишь мороженое. Да ты не думай, я не считаю, что ты такой уж неуклюжий. Эти бестолочи из милиции неделю бились и ничего придумать не могли. А ты приехал и сразу понял, что это я. В чем я прокололась?

— Ни в чем, — признался он. — Просто метод есть такой: не можешь найти причастного, исключи непричастных. Старушку Анцигер я сразу исключил. Подозревать такую — себе дороже. Ума не приложу, при каких условиях могло бы произойти такое, что она спрятала Поличного. И как он потом прошел через все стены. Оставались три квартиры: третья, пятая и седьмая. Характерно, что во всех этих квартирах отдельные окна выходят на торец здания. Уйти Поличный мог только здесь. Задняя сторона дома находилась под наблюдением, передняя — тоже, а вот про торец как-то не подумали. А там глухие кусты, если в них свалится человек, то снаружи не заметишь. А потом ему предстоит лишь дождаться удобного случая, перебежать аллейку и утонуть в бурьяне перед бойлерной. А там — поминай, как звали. Ведь милиционеры тоже люди, они не могут держать под наблюдением каждый метр пространства. Словом, было понятно, что ушел он здесь. Но спуститься с третьего этажа как-то проблематично, сколько же простыней навязать надо? А пропащий был мужчиной увесистой комплекции. С четвертого этажа — совсем невероятно. А со второго, обладая желанием — никаких проблем. Сама знаешь — если очень захотеть, можно в космос полететь. После этих нехитрых выкладок я остановился на вашей квартире. Но твою маму я исключил, и знаешь, почему? А потому, что на торец здания выходят только окна твоей комнаты — вот почему. А подозревать причастность сразу обеих — матери и дочери — как-то. сложно, согласись?