Побег с «Оборотнем»

— Я уже не знаю, Олег Петрович, где ты шутишь, а где серьезно говоришь, — Турецкий тяжело вздохнул. — А дело, между прочим, серьезное. Мы объявили во всеуслышание, что в городке творится что-то нечистое. Возможно, местная милиция уже жалеет, что привлекла работников из столицы. Не думаю, что от нас избавятся сию же минуту — мы же все равно ничего не знаем… но осторожность с данной минуты не повредит.

— Нужно уезжать, — внес замечательное предложение Нагибин. — На такую залипуху мы не подписывались. Объясню начальству, что «жучок» в гостиничном номере — это чересчур. Оргвыводов на наш счет не будет. Пусть специальная комиссия разбирается, что тут творится. Серьезно, Александр Борисович, — Нагибин потряс Турецкого за рукав, — встаем пораньше — и на паровоз? Поезда до Москвы каждые полчаса бегают. В поезде сочиню докладную, устно отчитаюсь перед руководством…

— Не дергай, оторвешь, — Турецкий вырвал рукав. — Возможно, ты и прав. Но не могу избавиться от мысли, что сегодня я кого-то крупно подставил. Кого-то, проживающего в доме номер восемь по улице Левандовского. Прости, Олег Петрович, я должен разобраться. Не думаю, что завтра нам дорогу перейдет снайпер. Заинтересованные лица будут ждать итогов моего расследования.

— А если вы найдете человека, который помог Поличному? Сдадите его местным законникам? Хотя не думаю, что вы его найдете, — Нагибин махнул рукой, хрустнул стаканчиком. — Исходя из вашего рассказа, дело тухлое.

— А разве я тебе не говорил, что знаю, кто помог Поличному? — удивился Турецкий. — Тьфу, ты, черт… не брызгай мне на брюки! — он отпрянул от напарника, который от изумления пролил пиво.

— Вы… уже знаете? — промямлил Нагибин. — И кто он?

— Не скажу, прости, — замотал головой Турецкий. — Чувства и подозрения нуждаются в проверке. Интересно, — он залпом допил пиво, — те, кто нас прослушивал, уже поняли, что мы нашли «жука»?

— Конечно, поняли. Мы так выразительно возились, а потом слиняли…

— Вот и я того же мнения, — вздохнул Турецкий, — так что обмануть их уже не получится.

Он извлек телефон, позвонил по недавно введенному номеру.

— Максим? Не отрываю от важных дел? Это Турецкий. Будь добр, подскочи, пожалуйста, к нам. Мы на задворках гостиницы — пьем пиво и обсуждаем свежие новости. Да, это сквер… Найдешь по запаху… Хорошо, через пятнадцать минут ждем.

Он ухмыльнулся, опустил телефон в карман, потянулся к полиэтиленовой емкости, где плескались последние слезы.

— Ну что, советник, как говорится, дайте мне точку опоры — и я произнесу тост?

Максим Леонович прибежал даже раньше, чем ожидали.

— Это вы? — затормозил возле двух неподвижных фигур, оседлавших скамейку.

— Это мы, — ледяным тоном ответствовал Турецкий.

— Ну, вы и забрались… — Максим подошел, отдышался. — Что случилось, Александр Борисович? Вы что-то узнали?

— Да, Максим, и мы очень раздосадованы нашим открытием, — продолжал Турецкий голосом Снежной королевы. — В нашем номере установлено прослушивающее устройство типа «жучок». Это нормальная практика ваших взаимоотношений с командированными?

— Чего? — опешил Максим. Глаза заблестели в темноте недоуменным блеском.

— Повторять не буду, — огрызнулся Турецкий.

— Подождите, а при чем здесь я? Ну, ни хрена себе. — Максим замолчал. Потом рухнул на лавочку и стал кутаться в рукава курточки. — Ну, ни хрена себе… — неоригинально повторил он.

— Вот и мы очень расстроены, — пробормотал Нагибин.

— В нашем номере вчера был только ты, — вкрадчиво сказал Турецкий, — причем дважды. И только ты мог прилепить нам эту хреновину.

Максим едва не задохнулся от возмущения. Подпрыгнул, забегал вокруг лавочки. Потом встал.

— Послушайте, Александр Борисович, это не я. Богом клянусь, не я! Да я вообще ни о чем таком понятия не имел. Я принес вам бумаги, которые мне всучил Короленко, какой, на хрен, «жучок»?

— «Жук» висел на нижней части столешницы журнального столика, — невозмутимо говорил Турецкий. — Вчера ты сел на диван напротив Олега Петровича и ни разу не встал… пока не покинул наш номер. Тебе нужно было лишь немного потянуться вперед…

— Да не делал я этого! — взорвался Максим. — Да мамой клянусь, не делал! Я вообще не по этой части!

— А ведь Максим не врет, — пихнул Нагибин Турецкого.

— Что это ты такое говоришь? — неприязненно покосился на него Турецкий.

— Вот видите, я же говорил! — обрадовался Максим. — Ваш напарник тоже так считает!

— Заткнись, Максим, — поморщился Турецкий.

— Не мог он этого сделать, — проворчал Нагибин. — Максим пробыл у нас минут пятнадцать. Сидел на краю дивана, напротив меня, тянул пиво, рука у него все время была занята. Я тоже не вставал, он постоянно находился в поле моего зрения.

Вы болтались по номеру. Чтобы укрепить приемник там, где он находился, ему пришлось бы хорошо потянуться, при этом свободными должны быть обе руки. Кто-нибудь из нас непременно бы заметил. Ему не было смысла туда тянуться. Он мог бы закрепить «жучка» в любом месте, где сидел, — например, под накидкой на диване. Но там ничего не было, вы проверили. Ерунда это все, Александр Борисович.