Побег из Невериона. Возвращение в Неверион

– Когда следы твоих колес оборвались недалеко от указанного мной поворота, мы сразу поняли, что ты повернул сюда. В эту берлогу, где ищут убежища все воры и головорезы между Енохом и Вархешем, опасаясь императорских стражников. Я и говорю девочкам: пошли посмотрим, где он лагерь разбил. Пришли мы и видим, – она чуть ли не застенчиво потупила взор, – что там есть еще мужчина, тоже собой недурной, хотя с тобой не сравнить. Мы и затаились, чтобы послушать, о чем вы меж собой говорите, когда нас не стесняетесь. Вдруг, думаю, ты и про меня вспомнишь… Но у вас тут только и разговору, что про Освободителя – и ты, видно, не сильно от других отличаешься…

– Пойдем уже, Вран, – прервала островитянка. – Незачем здесь оставаться.

Та лишь отмахнулась и продолжала:

– Скоро мы поняли, что твой товарищ – дурной человек. Не такой, как ты, посадивший к себе в повозку усталую путницу по доброте сердечной. – Она легонько коснулась его щеки. Ее глаза в прорезях маски казались черными при свете костра.

Одна из женщин подбросила дров в огонь. В волосах Вран сверкнуло что-то синее, а женщина, по всей видимости, тоже сказала, что им пора.

Контрабандист боялся один уходить в туман, но и с ними не хотел оставаться. Он бесцельно бродил по поляне, не зная, на что решиться.

9

Они, однако, задержались на целый час: уходить ночью в лес – это не за дверь выйти.

Контрабандисту не терпелось пуститься в путь, но он не знал, насколько тяжела рана грабителя, и не хотел бы снова встретиться с ним один, да еще в тумане, когда тот разживется сообщниками и получше вооружится.

Поэтому он ждал, когда и женщины двинутся.

Причиной задержки, похоже, стал спор между двумя воительницами: немолодой, с обвисшими плоскими грудями, и совсем юной, у которой только сосочки торчали над ребрами.

Вран и другие сопровождали их перебранку шутками, на которые спорщицы огрызались.

Островитянка стояла в стороне от прочих, подле осла; тот время от времени вынимал морду из торбы, но ни звука не издал с тех пор, как его хозяин стал грабить контрабандиста. Волосы у нее, кажется, были рыжие, а где рыжина, там и веснушки. Контрабандист подошел поближе, просто чтоб посмотреть.

Он полагал, что она примерно его ровесница, но вблизи разглядел морщинки у глаз, увядшие плечи, а в волосах, и впрямь рыжих, сквозила уже седина. Стало быть, она старше его лет на десять, а веснушки если и есть, то в неверном свете костра их не видно. Чтобы хоть что-то сказать, он спросил ее:

– Кто они? – Она нахмурилась, и он добавил, кивнув в сторону остальных: – Эти женщины?

– Мои подруги, – кратко ответила она. – По крайней мере, одна из них. – Это относилось к Вран; та, стоя к ним спиной, снова достала меч и усердно полировала его куском замши.

– Она твоя подруга? – Переспрашивать было глупо, но он никак не мог сосредоточиться на том, что ему говорить и что делать.

– Ну, сейчас у нее только ты на уме, – улыбнулась рыжая, – а я подруга старинная. Последние пять лет я ее разыскивала, а недавно, встретив ее землячек, решила, что с ними скорей найду – или она нас найдет. Так и вышло, но она только и твердила про умного красавчика, который ее подвез. Повезло тебе, что мы пошли вместе с ней!

Контрабандист смотрел на узкую мускулистую спину за костром, на синие бусины в волосах, на два клинка в отблесках пламени. Он не заметил особой близости между Вран и рыжей и не сказал бы, что она питает какую-то особую склонность к нему самому – а ведь она ему жизнь спасла!

Одержимая она, что ли?

Ему не верилось, что предметом этой одержимости может быть он. Эта туманная ночь сделала его ничем, пустым местом – разве можно быть одержимой ничем?

– А другие? – спросил он рыжую.

– Страшноваты – во всяком случае, на мой взгляд. Я убеждаю себя в том, что они просто уроженки другой страны, где все делается не так, как у нас. Но как только я внушу себе, что на самом деле они хорошие, одна из них оборачивается и делает что-то такое… впрочем, они, наверно, тоже находят меня странной и страшноватой.

– Что ж ты от них не уйдешь?

Рыжая поглядела по сторонам.

– Устала путешествовать по Невериону одна. От защиты отказываться негоже, особенно в такой вот туман. Кроме того, я только что свою подругу нашла, а она уж верно не останется с ними надолго. Она скучает по ним, когда они далеко, а вблизи они ей быстро надоедают. Скоро мы с ней снова будем вдвоем – если то, что было пять лет назад, что-то значит.

Спор у костра возобновился. Вскоре плотная женщина, понимавшая как будто по-неверионски, сердито сказала что-то по-своему, бросила ветку, с которой обдирала кору, и подошла к контрабандисту и рыжей.

Вол шарахнулся, чавкнув копытами по грязи. Осел знай хрустел сеном.

– Иди, пожалуйста. К повозка этот разбойник. Возьми своя доля. Быстро. Чтобы мы взяли своя. – Она крепко взяла контрабандиста за руку и повела – он только теперь смекнул, что ждали они, выходит, его. И спорили как раз из-за его бездействия.