Побег из лагеря смерти

Шин с Паком ничего не знали о побеге Ким Ёна и не имели никакой возможности адекватно оценить свои шансы на удачный побег и переход через китайскую границу. Но Пак был склонен верить радиорепортажам из Сеула, которые он слышал, пока жил в Китае. В них говорилось о провалах и слабых местах северокорейского режима. Пак рассказал Шину, что Организация Объединенных Наций начала критиковать Северную Корею за нарушения прав человека в трудовых лагерях для политзаключенных. Кроме того, он сказал, что, по слухам, все эти лагеря будут упразднены в самом недалеком будущем.^{25}

Пак признался Шину, что хоть ему и довелось много попутешествовать по Северной Корее и Китаю, о заснеженных, малонаселенных районах, окружающих Лагерь 14, он не знает почти ничего. Мало того, он почти не представлял себе, каким маршрутом они смогут безопасно добраться до Китая.

Шин, в свое время проведший бесконечное количество дней в лесах, где он искал дрова и желуди, хорошо знал территорию лагеря, но не имел никакого представления о том, как перелезть через изгородь. Шин не знал даже, смертельным ли будет удар тока, если прикоснуться к колючей проволоке, и это беспокоило его очень сильно.

Кроме того, в последние недели и дни перед побегом его не оставляли навязчивые мысли о судьбе матери и брата. Но наполнены они были вовсе не чувством вины, а страхом. Он боялся, что его ждет такой же конец. В голове у него мелькали картинки их казни. Он представлял себе, как будет стоять перед расстрельной командой или ждать с петлей на шее, когда из-под ног выбьют деревянный ящик.

Не обладая достоверной информацией и выдавая желаемое за действительное, Шин убедил себя, что его шансы успешно выбраться за ограду и не оказаться подстреленным составляют 90 к 10.

Начав готовиться к побегу, Шин прежде всего украл у одного из зэков теплую одежду и новые ботинки. Этот человек спал в одной комнате с Шином и, работая закройщиком, собирал обрезки тканей, которые потом менял на нужные вещи. Кроме того, у него даже имелся дополнительный комплект зимней одежды и обуви.

Раньше Шин никогда не воровал одежду. Но, перестав стучать, он стал чувствовать все большую неприязнь к стукачам. Закройщика, исправно закладывавшего всех, кто таскал еду с фабричного огорода, он ненавидел особенно сильно. Посему Шин решил, что закройщик заслужил наказание и ограбить именно его будет незазорно.

В силу того, что у заключенных не было шкафчиков, тумбочек или других мест для хранения пожитков, Шин просто подождал, пока закройщик не уйдет из комнаты, а потом взял одежду с ботинками и припрятал их до момента побега. Обнаружив пропажу, закройщик даже не подумал на Шина: краденые ботинки тому были не по размеру (впрочем, обувь почти никогда не бывала заключенным по ноге).

Одежду в лагере выдавали раз в полгода. К концу декабря, т. е. ко времени, на которое Шин с Паком запланировали свой побег, на коленях и седалище зимних штанов Шина уже появились дырки. Когда настанет момент бежать, решил он, он для защиты от холода просто наденет краденую одежду поверх старой. Ни пальто, ни шапки, ни рукавиц у него не было.

Шин с Паком решили дождаться момента, когда их отправят с фабрики на уличные работы. В этом случае у них будет повод оказаться поближе к лагерной ограде.

Шанс выпал им на Новый год, редкостный для лагеря праздник, ради которого на целых два дня полностью останавливались работы на фабрике. В конце декабря Шину удалось узнать, что 2 января, т. е. на второй праздничный день, ремонтников и швей вывезут в расположенные на восточном краю лагеря горы на заготовку дров.

Шину уже доводилось работать на этой горе. Прямо по ее хребту проходила лагерная изгородь. Услышав об этом, Пак согласился, что бежать нужно именно 2 января 2005 года.

1 января Шин, после некоторых колебаний, все-таки решил нанести прощальный визит отцу.

Они никогда не были близки, а теперь отношения у них совсем разладились. Работая на ферме, а потом на швейной фабрике, Шин в выходные дни почти никогда не пользовался оговоренной лагерными правилами возможностью навестить отца. Редкие свидания с ним превратились для него в настоящую пытку.

Почему он так злился на отца, было непонятно, по крайней мере самому Шину. Ведь жизнь 13-летнего Шина своими планами побега поставил под удар не он, а его жена. Именно мать с братом инициировали цепь событий, в результате которых Шин попал под арест, перенес пытки, а потом терпел издевательства в школе. А отец был всего лишь еще одной жертвой.

Но отец был жив и искал примирения с сыном… На «праздничном ужине» в столовой на отцовской работе они большей частью молчали и просто ели свою кукурузную кашу и капустный суп. Шин даже не заикнулся о своих планах. Направляясь к отцу, он сказал себе, что любое проявление эмоций, любой намек на прощание может поставить под угрозу успех их с Паком замысла. Он не до конца доверял отцу.